Многократор - Художник Её Высочества

Головатый с Лабунько явно снюхались, наверное на одном солнышке онучи сушили. Всю дорогу до Мосфильма трепались промеж собой, спорадически устраивая ржанье на весь троллейбус.

На улице снова духота. Степан попытался сорвать со вспотевшей резины стекло форточки — бесполезно. Утешает только то, что в Нигерии ещё душнее.

На удивление, на проходной их пропустили без вопросов, даже не потребовалось выписывать пропуска, стоило Бадьяну надменно упомянуть фамилию Гжимултовского. Они долго шли мимо складов реквизита, пиротехнических, оружейных, макетно-бутафорских, звукотехнических цехов, цехов комбинированной съемки и съемочных павильонов, пока не подошли в конце блудливого коридора к двери с табличкой: «Гл. режиссер». Здесь с Бадьяном произошла заметная метаморфоза. На цыпочках подошел к двери и поскрёбся.

— Войдите! — приказано басом из-за двери.

Цепочкой втянулись в помещение. Степан вздохнул, вошёл последним и приютился боком к косяку. Утешает только то, что в Нигерии, Мосфильма, нет..

За ломберным столиком сидел главреж в ветхом плаще, отороченном горностаем, и попивал кофе. То, что он тот самый Влчек Гжимултовский, не вызывало сомнения. И неизвестно, почему. Ведь рядом еще стояли; ископаемый воротник с твердыми накрахмаленными уголками, значительная дама за роговыми очками, да дублет с погонами сзади подпирал кулисы.

Степан отметил необыкновенную худобу главрежа, нет, даже изможденность в облике. Гжимултовский поднялся навстречу гостям. Рост — картинный.

— Ба! Совершенный Бадиан со свитой пожаловал. А мы тут мучаемся, кого повелителем мух поставить.

— Само собой, — разрумянился кандидат в повелителя мух.

Гжимултовский приблизился, под сажную шляпу с широчайшими полями попало больше света и увиделись; мертвенно-бледное лицо, глаза навыкате, фактурная полоса от бровей. Похоже, лоб обожжен, может быть выше. Потому шляпа не снимаема ни при каких обстоятельствах.

— Великолепный Бадьян, сыграете Вельзевула?

— Нам еще мелкие черти-мухопожиратели нужны, — подсказала дама за роговыми очками, заглядывая в блокнот.

— Сыграю, — согласился бенефициант, волею богов превращаемый в князя мух, то есть тоже в бога.

— Еще нужен благородный рыцарь Бернгард, — напомнил дублет с погонами.

Ископаемый воротник, квелый мужичок обратил внимание на то, что святой Евкр законным порядком, согласно сценарию, затребовал черную душу грешника — ворона.

Похоже, у главрежа к Форшмаку некий эстетский интерес, как у дантиста к кривому зубу мудрости, в любом случае не удаляемому.

— Представьте же нас друг другу, дорогой Бадьян.

Дорогой Бадьян повернулся к своей компании.

— Эта..! Ну это главный режиссер фильма, — затем почему-то первой очередью показал на Степана, укрытого спиной Головатого. Головатый деликатно прянул в сторону. — Это Стёпа. Мы эта… познакомились круто. Терентий Головатый Романович. Мой другх можно сказать щас. Девушка наша… Абигель, значит.

Раскрыл рот для послесловия ещё, но не договорил. Гжимултовский, раздвигая всех крыльями плаща, шагнул вперед, склонился для поцелуя. Абигель сразу подала руку, как женщина аристократического круга.

— Простите, сударыня, за то, что целую руку в шляпе. Не могу снять — боюсь испугать

Шляпа закрыла абигелеву руку до локтя, укрыв заодно поцелуй.

— Так понимаю, вы не откажетесь помочь нам. Я снимаю свой главный фильм. За ним хоть стерилизация. Статистических ролей масса и дублей не избежать. Одних только Вельзевулов трое. Но! Несмотря на то, что роли если и безречевые, никто не осмелится утверждать, что они третьестепенные. Или со мной кто-нибудь не согласен? — обращаясь вполоборота к своей команде.

Никто не возражал. Более того, дама за роговыми очками даже приложила маленькую ладонь к своей внушительной груди и умильно закатила глаза.

— Масть повалила крупными кусками.

Только сейчас Степан заметил: за бутафорской колонной коринфского ордера в кресле сидит мальчик с пуделем у ног. Глаза у мальчика с подлинкой какой-то, что ли. Или уж на первый раз сказать: со шкодинкой.

— Помолчи, Францишек. Иди, между прочим, выгуляй собаку. Друзья мои, — главреж величаво махнул декадентскими пальцами в некую даль. — Пора! За работу, в павильоны!

Пудель вскочил, вывалив язык, гнусненький мальчик нехотя поднялся с кресла, дама за роговыми очками бросилась к телефону.

— Аллэ! Павильоны три, двенадцать, зэд приготовиться к прогону, статистов в гримерные, свет по указанию. Снимаем пробный ряд; вход в ад, персонажи, коллизии, божественное вмешательство. Готовность через тридцать минут. Вопросы есть? Поняла. Влчек, сообщили, что нашли последнего Вельзевула и уже гримируют.

— Ай-я-яй, какое фиаско! Придется нашему артисту начинать карьеру заново. Пойдете в простого чёрта-мухопожирателя, дружище?

Степан плёлся последним, хмуро размышляя о том, как ему быть. Ведь фактически никто его персонально не спросил о согласии участвовать в каких-то более чем незапланированных съемках.

По дороге главреж не обделил вниманием никого. Умело он организовывал пространство вокруг себя.

— Чем занимаетесь, уважаемый?

— Непосредственно сейчас? Ну… клошар.

— Это временно, как я понимаю, а раньше-то?

— Да… мы уж так-с, ножки моем, — воду пьём.

— Простите, всё-таки не сообразил?

— Э-э… да в комитете по утаптыванию пешеходных дорожек, — и на пристальный взгляд, кисло бросил. — Баклуши бью. Что ещё остаётся универсалу?

Головатый несколько потускнел рядом с мантией. Несмотря на то, что та бита молью и не один горностаевый хвост утерян. Очень даже может быть, что утеряны они ещё во времена съёмок фильма «Иван Грозный». Уж больно гневлив и порывист был сей царь в исполнении известного артиста Н. К. Черкасова, удостоенного за эту роль сталинской премии.

— Сегодня ключевые съемки. Даёте вы мне карт-бланш?

— Берите, ёлы-палы, — отдаёт за всех бедовый.

Степан качает головой. От судьбы не уйдешь, как от администрации Рима.

— Я всё присматриваюсь украдкой, и только вот пришло озарение! Тугодум я! Если, скажем, чуть умягчить пепелинкой редкий стальной оттенок волос… И чуть подсурьмить… ну неважно! — даже остановился на мгновение. — Хм! Пожалуй, вы, Абигель, можете свести с ума миллионы зрителей мужеского пола. Не попробаваться ли нам на серьезную роль? Фотосессию?

Их разобрали сначала по костюмерным, потом загримировали. Степан глянув на себя в зеркало, всплеснул руками. Типичный мелкий черт-мухопожиратель! Прижал хвост к боку, чтоб не стучал о косяки и зацокал на копытах за роговыми очками. Появились Головатый с Бадьяном. Их сразу не узнать, бесовское отродье. Оба возбуждены и ржут, грешные. Явилась Абигель. Все разом умолкли. Крылья белые, хитон белый, лицо белое, глаза хитрые. Невыносимо хорошенькая! Рядом шел такой же, в белой муке, прислуживающий ангельскому чину.