Коллектив авторов - Полдень, XXI век (август 2011)

– Родина заждалась? – Проводник посмотрел на бравого «туриста» с иронией.

– Не нужно так, Виталий, – мягко попросил Алексеев.

– Хорошо, не буду, – серьёзно сказал Репей и переглянулся с алконостом. – Откроешь окно?

Алконост захлопал крыльями и пронзительно заклекотал. В нескольких метрах от гнезда закрутился маленький горизонтальный смерч, начал укорачиваться, одновременно расширяясь и как бы выворачиваясь наизнанку. Наконец раздался хлопок, и на месте исчезнувшего смерча появилось багровое, словно печной зев, жерло «окна».

– С ума сойти! – воскликнул Алексеев, запоздало опомнился и прикрыл рот рукой. – Простите, Виталий.

– Да ладно. Я и сам, когда в первый раз увидел, не сдержался.

– Слушайте, но если можно вот так, запросто… какого чёрта мы тащились сюда так долго?

– А это, дорогой Пётр Семёнович, пусть останется для вас загадкой. Если разгадаете, вернётесь. По рукам?

– По рукам! Так я могу идти?

– Вперёд! – сказал Репей. – Да садок не забудьте. Наши-то букашки проверенные, экологически чистые, а у вас там цыплёнка ещё неизвестно чем кормить будут. Заработает расстройство желудка – вся страна передрищется.

Алексеев натужно рассмеялся.

Усик антенны колебался медленно, словно преодолевая сопротивление жидкости. На его конце балансировала большая, очень красивая – белая с алым – бабочка. Репей присел рядом с вешкой на корточки. Девушка лежала в коконе собственных русых волос, как пасхальное яичко в гнезде алконоста. Репей посмотрел на её ступни. Татуировки исчезли без следа, пяточки были младенчески-розовыми. Мёд в чашечке пупка приобрёл золотистый цвет. Репей опустился на четвереньки и лизнул мёд языком.

Девушка поёжилась от щекотки и хихикнула.

– Я жениться собираюсь, – сообщил Репей её светящемуся лицу. – Сказали, что у вас, в Медведевском уезде, лучшие невесты.

– Ну и как, правда? – спросила девушка, открывая глаза.

– Похоже на то, – сказал Репей и подал ей руку.

Высоко в лазурном небе, невидимый с земли, истошно пел жаворонок.

Вступление.Когда много путешествуешь, возникает соблазн – поверить в правоту «восточных» религий. Все – иллюзия, все – декорация, покрывало Майи, и только. Иллюзии, однако, создаются сознанием, и не так непроницаемы для анализа, как реальность – в предположении, что она существует. Это небольшое эссе – о переплетении иллюзии с реальностью. Сюжет, в сущности, очень ограниченный. Несколько реальных замков (в большинстве своем, на горах, в соответствии с названием) и пара замков литературных, например, замок из известного романа «Замок» Кафки. Чем не патентованный образец иллюзии?

В большинстве своем замки, о которых идет речь, находятся на территории бывшей Австро-Венгрии или по соседству, иными словами, в краях, хорошо известных Кафке. Это Петроварадин в Новом Саде (ныне – в Сербии), Пражский Град, Братиславский замок (ныне – в Словакии) и Кёнигштайн в Саксонии (недалеко от Дрездена, по соседству с чешской границей). Конкретный выбор достаточно случаен – связан с тем, что видел автор эссе, но замки эти принадлежат обширной, хотя и не очень четко определенной категории «замков на горах австро-венгерского типа».

Впрочем, автор не исключает, что, наметив тему, он сделает затем несколько шагов в сторону обобщения – разговор об иллюзии предполагает некоторую размытость границ.

Где находился замок Кафки? Конкретное расположение не так уж и важно. Используя выражение нашего мистика-визионера Даниила Андреева, где-то в пространстве австро-венгерской метакулыуры. От неопределенности места описание не становится менее выразительным.

«Весь Замок, каким он виделся издалека, вполне соответствовал ожиданиям К. Это была и не старинная рыцарская крепость, и не роскошный новый дворец, а целый ряд строений, состоящий из нескольких двухэтажных и множества тесно прижавшихся друг к другу низких зданий, и, если бы не знать, что это Замок, можно было бы принять его за городок. К. увидел только одну башню, то ли над жилым помещением, то ли над церковью – разобрать было нельзя. Стаи ворон кружились над башней» (Франц Кафка. Замок. Перевод Р. Райт-Ковалевой: Ф. Кафка. Избранное, М. Радуга, 1989, сс. 153– 329, гл. 1).

Под горой, разумеется, находится город или деревня. Последнее ближе по сюжету к роману Кафки. Герой Кафки смотрит на замок именно из такой деревни.

Сидя в ресторане с кем-нибудь из местных (у Кафки в романе «Замок» тоже было что-то в этом роде – корчма), можно послушать рассказы о тайнах замка и замковой горы. Например, о Петроварадине рассказывают, что в толще горы – пятьдесят или шестьдесят километров тоннелей. Для исторического контекста надо добавить, что Петроварадин – это мощная крепость на берегу Дуная. Крепость построили в конце XVII века, после того как Австро-Венгрии удалось отразить натиск турок и отвоевать кое-какие земли. Она контролировала судоходство по реке и прикрывала с юга Австро-Венгерские рубежи.

Человек, не знающий секретов тоннелей, заблудится в лабиринте, а врагов, проникших туда, встречали тупики, заканчивающиеся стеной с бойницами, подстерегали боковые бойницы, через которые можно стрелять из соседнего тоннеля…

Однако принципиальной особенностью замков австро-венгерского типа было то, что, в отличие от простых рыцарских замков, распоряжался в них не какой-нибудь бандит-феодал, а работала имперская (королевская, герцогская, графская – как у Кафки) бюрократия – по возможности, под защитой более или менее серьезного гарнизона.

(Из прочих секретов – не исключается что-нибудь тюремное, например в Кёнигштайне в разное время сидели изобретатель саксонского фарфора Бётгер, знаменитый анархист Бакунин, социалист Бебель. Но сейчас все эти места открыты для туристов, от прежней системы мало что осталось [1].)

Между прочим, сам Франц Кафка был довольно-таки высокопоставленным бюрократом и очень хорошо знал, как функционирует бюрократическая машина. Правда, он работал в страховой компании (страховка рабочих от несчастных случаев), но так ли уж отличается страховая бюрократия от чисто государственной? Разве что дает некоторую дистанцию, возможность взглянуть со стороны, полезную для писателя, создает некоторое «остранение». Когда наш «литературовед-формалист» Виктор Шкловский ввел в оборот это слово в 1919 году, он имел в виду именно «странность», которую придает предмету взгляд со стороны, и писал «остранение», а не так, как иногда это пишут теперь – «отстранение».

Размышления на тему «Замка» Кафки.Итак, мы сидим в ресторанчике у подножия холма (горы). На вершине – замок. Взгляд со стороны придает ему странность, таинственность. Можно сказать, окутывает его тайной. Но чем же является эта тайна – нашей иллюзией? Ведь если нам все-таки удастся проникнуть в замок (сейчас это не трудно – повсюду пускают посетителей), что мы обнаружим там, за крепостными стенами? Несколько банальных зданий казарменного типа? Несколько чуть более красивых зданий – дворцов – но тоже вполне функциональных в общей схеме управления?