Джон Браннер - «Если», 1995 № 03

— Очевидно, ты ошибся, — последовал ответ.

— А какой у тебя интерес к этому делу?

— Ты попытался убить Фреда Кассиди, — заявила галлюцинация, — а я вложил немало денег в образование этого парня.

— Я не связал его имя с твоим, — пробормотал Зимейстер. — Я не собирался причинять ему вред.

— Ну, у меня по этому поводу имеется другая информация.

Зимейстер отступал спиной вперед, прошел сквозь воротца в ограждении и остановился, когда вращающаяся платформа машины Ренниуса коснулась его икр. Тогда он резко повернулся и ударил ножом Чарва, который приближался к нему, размахивая гаечным ключом. Чарр заблеял и соскочил с платформы на пол рядом с М’мрм’млрром и Надлером,

— Что ты собираешься делать, Ал? — осведомился Зимейстер, поворачиваясь к своему противнику.

Ответа не последовало, галлюцинация продолжала наступать, вращая дубинкой и улыбаясь.

В самый последний момент Зимейстер бросился назад. Поставив одну ногу на платформу, о» подпрыгнул, повернулся и сделал два быстрых шага по платформе. Однако он не учел скорости вращения и столкнулся с центральной частью машины, которая отдаленно напоминала широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.

По инерции он проскочил вперед, споткнулся и упал на ленту. Нож и завернутый в полотенце звездный камень, выпали из его рук на пол, а сам Зимейстер проскользнул в туннель. Его вопль прервался на середине так неожиданно, что я быстро отвернулся, но все равно не успел.

Очевидно, машина Ренниуса, вывернула его наизнанку.

Кажется, Чарв первым пришел в себя и набросил чье-то пальто на останки Зимейстера, в том месте, где они свалились с ленты мобилятора. Только после этого к Рагме вернулась его обычная практичность, и он истерически закричал:

— Камень! Где камень?

Сквозь навернувшиеся на глаза слезы я начал искать камень, но тут заметил бегущего Пола Байлера, который прижимал к груди окровавленное полотенце.

— Дурак с писаной торбой, — радостно взвыл он, — всегда останется жизнерадостным дураком! — И выскочил из двери.

Началась ужасающая неразбериха.

Моя галлюцинация в последний раз крутанула своей дубинкой, повернулась, кивнула мне и направилась в нашу сторону. Я поднялся на ноги, кивнул в ответ, с некоторым трудом выдавив из себя улыбку.

— Фред, мой мальчик, ты вырос, — заявил мой дядя Ал. — Я слышал, ты получил диплом и солидную должность. Мои поздравления!

— Спасибо, — сказал я.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего, — ответил я. — Оказывается, я совсем неискушенный в делах парень, потому что и представить себе не мог, в чем заключался твой бизнес по импорту-экспорту.

Дядя Ал захихикал. И обнял меня.

— Байлер забрал камень! — визжал Чарв.

— Человек, который только что отсюда выбежал… — начал я.

— … не уйдет далеко, дружок. Снаружи находится Френчи, он остановит каждого, кто попытается покинуть это помещение с неприличной поспешностью. По правде говоря, если ты хорошенько прислушаешься, ты услышишь стук копыт по мрамору.

— Кто вы такой, сэр? — поинтересовался Рагма, поднимаясь на задние ноги и подходя поближе.

— Это мой дядя Алберт, — ответил я ему, — человек, благодаря которому я получил образование: Алберт Кассиди.

Дядя Алберт внимательно смотрел на Рагму и слушал мои объяснения.

— Это Рагма. Он переодетый инопланетный полицейский. Его партнера зовут Чарв. Он кенгуру.

Дядя Ал кивнул.

— Искусство переодевания достигло необычайных высот, — заметил он. — Как вам это удается?

— Но ведь мы же инопланетяне, — пояснил Рагма.

— Понятно. Вам придется извинить меня за то, что я несколько невежествен в этих вопросах. В течение многих лет по определенным причинам моя кровь была превращена в ледяной бульон, я был лишен возможности двигаться и чувствовать. Вы друг Фреда?

— Я пытался им стать, — ответил Рагма.

— Рад это слышать, — улыбаясь, ответил дядя Ал, — потому что, если бы вы прибыли сюда, чтобы причинить моему мальчику вред, я не посмотрел бы, что вы инопланетянин, и тогда никакой в мире чеширский сыр не помог бы вам спасти свою шкуру. Фред, а как насчет всех остальных?

Однако я ничего ему не ответил, потому что как раз в этот момент посмотрел вверх и кое-что там увидел — и тогда в моем сознании зазвучала увертюра «1812 год» [17] Увертюра П. И. Чайковского. , появились дымовые сигналы, замигали семафоры и одновременно вспыхнули разноцветные фейерверки.

— Улыбка! — закричал я и помчался к двери в задней части зала.

Я еще ни разу не проходил через эту дверь, но зато лазал по крыше выставочного зала — правда, еще до того, как отобразился в машине Ренниуса — этого было вполне достаточно, чтобы разобраться в происходящем.

Я проскочил в дверь и помчался по узкому коридору. Как только появилась возможность, я свернул налево. Десять быстрых шагов, еще один поворот, и справа я увидел лестницу. Перепрыгивая через две ступеньки, я бросился наверх.

Как все сложилось в единую картину, не знаю. Но я был уверен, что не ошибся.

Выскочив на площадку, я повернулся и помчался дальше. Я уже видел конец.

Последний лестничный пролет с дверью наверху, на площадке, с маленькими, зарешеченными окошками. Я надеялся, что дверь открывается изнутри без ключа — повернешь ручку, и все, — потому что мне понадобилось бы немало времени, чтобы выбить стекла и выломать решетки. Поднимаясь вверх, я оглядывался по сторонам в надежде найти какие-нибудь подходящие инструменты.

Стоило мне нажать ручку и с силой надавить, дверь сразу подалась.

Это была тяжелая, медленно открывающаяся дверь, но когда мне наконец удалось ее распахнуть, я понял, что напал на след чего-то очень важного. Оказавшись в полной темноте, я попытался мысленно расположить трубы, кучи мусора, крышки люков и тени так, как я их помнил по своему предыдущему посещению этих мест. Где-то среди всего этого хлама под звездами, луной и небом Манхэттена было одно местечко, которое очень меня интересовало. Ситуация могла обернуться против меня, но я не терял времени. Если моя догадка верна, у меня есть шанс…

Сделав глубокий вдох, я огляделся по сторонам. Медленно обошел маленькую будочку на крыше, стараясь держаться к ней спиной, внимательно вглядываясь в темноту, в каждое пятно и углубление на крыше и на карнизах.

Похоже, тот, кого я искал, имел передо мной некоторые преимущества. Тем не менее, во мне росла уверенность в собственной правоте, а вместе с этой уверенностью росло и упрямое желание его догнать.

— Мне известно, что ты здесь, — сказал я вслух, — и что ты меня слышишь. Пора подвести итоги, поскольку мы зашли слишком далеко. Я пришел именно за этим.

Ответа не было. Я так и не сумел увидеть того, на кого рассчитывал.