Андрэ Нортон - Рассвет 2050 года

Форс безвольно повис. Но крошечная искорка настоящего горца шевелилась в разбитом, ноющем от боли, теле. Теперь он заставил себя открыть глаза, и в них засветился разум.

Всадники продолжали скакать по кругу и на скаку бросали копья вверх по склону. Но среди всадников появились и другие люди, быстро перебегавшие с луками наготове. В воздух вознеслось облако стрел, сверкнувшее на фоне ослепительного солнца. Круг из людей и лошадей сужался вокруг холма все плотнее и плотнее.

И тут Форс внезапно понял, что его тело было частью баррикады тех, кого здесь осадили, что его привязали в качестве щита, за которым осажденные могли прятаться и метать дротики. И эти дротики, точно нацеленные, собирали внизу свою кровавую дань. С криками падали люди и Животные и дергались на земле либо замирали неподвижно. Однако это не останавливало круг осаждавших и не лишало силы выпущенных ими стрел.

Еще раз раздался громкий вопль боли, и из-за барьера, Частью которого было его тело, выпал Зверочеловек. На четвереньках Зверочеловек, спотыкаясь, бросился вниз направляясь к одному из быстрых лучников. С безудержной яростью они сошлись в схватке. Затем всадник низко свесился из седла и искусно использовал свою пику. Оба тела остались лежать неподвижно, когда он поскакал дальше.

Рядом с боком Форса раздался тяжелый удар. Посмотрев вниз, он забыл о бое: его рука висела свободно, мертвый груз с перерезанным ремнем все еще обвивал пурпурное распухшее запястье. Видимо, стрела или копье перерезало его. Он потерял к бою всякий интерес — его мир в это мгновение сузился до одной этой свободной руки. Опухшая плоть ничего не чувствовала, он даже еще не мог пошевелить ею. Поэтому он все внимание сосредоточил на пальцах, он должен пошевелить толстым пальцем, указательным… ну еще чуть-чуть… он должен это сделать!

Вот! Он чуть не закричал от радости. Рука все еще безвольно и тяжело висела у его бока, но он вонзил пальцы себе в бедро. Одна рука свободна — правая — целая и невредимая рука! Он повернул голову. Второе запястье все еще было привязано к деревцу — шесту, вбитому в землю. Но то, что Зверолюди использовали его как часть своей баррикады, теперь было ему на пользу. Левая рука не была выпрямлена на всю длину от плеча. Если бы ему удалось поднять вверх правую руку, заставить пальцы работать, он, без сомнения, смог бы отвязать левую руку тоже.

Баррикада, частью которой он сейчас являлся, наверное, скрывала его действия от врагов… а может, они были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Ему удалось поднять руку и заставить пальцы вцепиться в путы на левом запястье. Но развязать веревку — это совсем другое дело. Онемевшие пальцы не могли ничего чувствовать и продолжали соскальзывать.

Он сражался со своими упрямыми, вышедшими из повиновения мускулами, и это сражение было столь же яростным, как и то, что велось вокруг него. Стрелы с глухим стуком вонзались в цель в нескольких дюймах от него, одно копье заставило охнуть горца от боли, когда его древко ударило Форса по голени, но он заставлял себя думать только о боли в пальцах и о том, что он должен набраться смелости и терпения, чтобы выполнить свое намерение.

И тут вдруг что-то поддалось. Он сжимал в правой руке конец свободного ремня, а его левая упала безвольно, когда он скрипнул зубами от боли, вызванной этим внезапным освобождением. Но не было времени заниматься с ней, и форс опустился наземь. В спешке Зверолюди набросили на его лодыжки только одну петлю. Он пилил ее краем наконечника стрелы, пока она не лопнула.

Было безопаснее оставаться там, где он в данный момент находился. Зверолюдям не добраться до него — если только не рискнуть перелезть через барьер, таким образом подставляясь под удар. И, распластавшись на земле, он мог бы избежать града стрел. Поэтому, слишком ослабевший, чтобы двигаться или просто четко мыслить, он продолжал вжиматься в землю в том месте, где упал.

Через некоторое время Форс услышал еще один звук, донесшийся сквозь грохот боя. Он слегка повернул голову и лицом к лицу оказался перед крысиной клеткой. Ее тоже добавили к этому брустверу. И пленные твари метались по ней; их яростный визг, рожденный страхом и ненавистью, был достаточно громок, чтобы достичь его ушей. Вид этих грязных, слишком жирных тел, как ничто другое, подействовал на него возбуждающе, и он пополз прочь от этой качающейся клетки.

Где же второй пленник, степняк? Форс осторожно приподнялся на локтях, чтобы увидеть неподалеку свесившуюся голову и безвольное тело. Он снова опустил голову на руки. Теперь он мог двигаться — в какой-то мере — с помощью обеих ног и одной руки. Он мог покатиться вниз с холма…

Но этот степняк… ему все еще угрожала смерть.

Форс пополз вперед — мимо клетки с крысами, мимо связанных обрубленных сучьев, торопливо сооруженного частокола из молодых деревцев, мимо всего того, что только смогли насобирать Зверолюди и набросать в кучу в попытке создать преграду перед стрелами и копьями. Форс за прием преодолевал лишь несколько дюймов, после чего следовала продолжительная пауза. Но он все же продвигался вперед.

Дротик вонзился в землю как раз перед его вытянутой рукой. Зверолюди наконец-то заметили его и попытались убить. Но тварь, подставившаяся в этой попытке под удар, с хриплым вскриком упала, когда стрела пронзила ее горло. Глупо было предоставлять лучникам внизу даже такую незначительную цель. Форс пополз дальше.

Теперь он был уверен, что доберется до степняка. И он не обращал внимания на то, что происходило внизу или за частоколом. Все силы должны быть направлены только для достижения его цели.

Затем он дополз до степняка, присел на корточки у двух связанных голеней, протягивая руки к узлам, которые удерживали изувеченные запястья. Но его руки снова упали. Две стрелы пригвоздили пленника к земле надежнее, чем любая кожаная веревка. Теперь степняку никогда не понадобится помощь.

Форс опустился на неровную утоптанную землю. Гнавшие его вперед воля и целеустремленность, уходили из него, как жизненная сила вытекает из тела через смертельную рану. Он чувствовал, как силы уходят, но ему было все равно.

Над ним вздымались скалы и по утесам развевали свои лохмотья серые флаги грозы. Он слышал завывания ветра в одном из узких оврагов, видел собирающиеся черные облака. Наверное, уже наступила зима: это были снежные облака. Хорошо бы вернуться назад, под защиту Эйри — обратно к кострам и крепким каменным стенам — прежде, чем начнет пронизывать ветер и выпадет снег.

Обратно в Эйри. Он не знал, что он был уже на ногах… как и то, что позади него раздались крики ужаса и бешеной ярости, когда смерть от случайной стрелы нашел вождь Зверолюдей. Форс не понимал, что, спотыкаясь, он спускается по склону, вытянув перед собой пустые руки, в то время как через баррикаду позади него хлынула орава обезумевших от бешенства длинноруких тварей с клыками и когтями, настолько ослепленных жаждой мщения, что забыли про всякую осторожность, дававшей им безопасность.