Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

– Козлина, – в очередной раз повторил Лысый и посмотрел на дисплей сотового. Два часа пятнадцать минут. Он поднял воротник куртки и поёжился. Несмотря на начало апреля, ночи ещё стояли холодные.

Ивану было стрёмно. Обнести чужую хату, да ещё когда хозяин дома! На такое он раньше не подписывался. Впрочем, Бай не оставил ему выбора. Вспомнив, как блестело лезвие выкидухи, Иван нервно дёрнул головой и облокотился о стену.

– А ведь всё могло быть иначе, – тихо прошептал он.

До восьмого класса Ваня Лысков учился на четвёрки и очень редко получал тройки. Почти не прогуливал уроков, посещал бассейн и хотел поступить в Суворовское училище. Не получилось.

Как-то раз вернувшийся с рейса отец заснул с сигаретой. Мать, возившаяся на кухне, поначалу ничего не замечала, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Квартира выгорела дотла, хорошо хоть Ванька был в школе! Мама пострадала не сильно, а вот отца врачам спасти не удалось. Он умер от ожогов в больнице.

После случившегося им дали убогую комнатушку в коммуналке маневренного фонда. Чтобы свести концы с концами, мать устроилась на вторую работу, а сам Ваня окончательно забил на учёбу.

– И какого фига я тут делаю?! – Иван резко взмахнул рукой, отгоняя непрошеные воспоминания. И без них тошно.

Но надо признать, наколочку он парням дал реальную, грех жаловаться. Место – лучше не придумаешь. По одну сторону улицы, кварталов на пять, тянется глухая стена, ограждающая некогда секретный, ныне полуразвалившийся и никому не нужный военный завод. Там свидетелей точно не будет.

Да и сам дом, старый, построенный ещё при «совке», удачный попался. Забор низкий, перелезть, как нечего делать. Окна, выходящие на улицу, зарешечены, а те, что смотрят во двор – нет. Справа от дома – какие-то развалины с надписью «Продаётся», слева, правда, стоит чья-то хата, но собаки там нет. Уже нет. Лысый ухмыльнулся. Когда они присматривались к месту, Бай кинул через ограду кусочек колбаски вместе с какой-то дрянью, и всё. Кирдык бобику.

Лысый внимательно посмотрел по сторонам. Исправных фонарей на улице стояло немного, хрен что разглядишь, но пока вроде всё было тихо.

В то время как он стоял на шухере, Бай с сосредоточенным выражением лица ковырялся в дверном замке. За спиной в затылок шумно сопел Киря.

– Заглохни, скотина, – чуть шевеля губами, прошептал Бай.

Михалыч этой ночью спал плохо. Вечером разнылась, словно чуя предстоящую непогоду, нога, да ещё и давление подскочило. Выпив на ночь свои привычные три таблетки и дополнив их обезболивающим, старик завалился на постель. Поначалу сон упорно не шёл, он долго ворочался, пытаясь найти положение, при котором нога болит не так сильно. Потом вдруг увидел себя молодого, входящего вместе с солдатами вьетнамской народной армии в разбомбленную американцами деревню. Затем Михалыч оказался в горящем храме, где горло рвал кашель, а из-за дыма ничего не было видно. Откуда-то из глубины здания доносились крики.

Из сна пенсионера вырвал чей-то грубый голос.

– Хорош дрыхнуть! – Бай от души ударил ногой по дивану, на котором лежал старик.

– А ты, я тут смотрю, неплохо устроился. – Луч фонаря заскользил по серебряным окладам висящих на стене икон. – Не сбрехал Лысый.

– Вы кто?! – Старик подслеповато прищурился, но так и не смог разглядеть лиц незваных гостей.

– Заткнись! – Бай направил фонарь прямо в лицо деду. – Бабки где?

– В зале, под полом. – Михалыч загородился рукой от слепящего света.

– Не дёргайся, дед. Веди себя правильно. – Бай ухмыльнулся. – Киря, слышал? Метнись в зал. Я пока с клиентом побазарю.

– Угу. – Киря вышел из спальни.

С полминуты он шарил лучом фонаря по полу, пока, наконец, не заметил железное кольцо. Потянув за него, Киря откинул крышку люка. Снизу повеяло прохладой. Спустившись по деревянной лестнице на пару ступенек, он огляделся. Погреб представлял собой небольшое, заросшее паутиной помещение. Все стены занимали заставленные пыльными банками полки.

В самом центре находился внушительных размеров пень, сверху на нём стояла небольшая пластмассовая коробка.

– Вот. – Киря протянул Баю свой трофей.

– Ну-ка, дай гляну. – Бай сдвинул крышку. – Что за лажа?!

В коробке меж древесных опилок лежала статуэтка. Сантиметров десять в высоту, искусно вырезанная из какого-то камня зелёного цвета, обнажённая девушка.

– Гы-ы, смотри, Бай, тёлка, – удивился Киря.

Неведомый мастер удивительным образом передал мельчайшие детали. Можно было рассмотреть даже выражение лица, прищуренные глаза и упрямо сжатые губы. Казалось, что девушка чем-то разгневана.

– Ты, урод, шутить с нами вздумал, да?! – Бай наклонился к своей жертве и потряс статуэткой перед лицом.

Как ни странно, в глазах старого хрыча не было страха. Старик смотрел на Бая с усталым интересом.

За спиной что-то с грохотом упало. Вздрогнув, Бай бросил статуэтку и резко обернулся, одновременно выхватывая нож. На полу, не подавая признаков жизни, лежал Киря. Посветив ему в лицо, Бай увидел, что у пацана вовсю идёт кровь из носа.

– Да что же это?! – Луч фонарика лихорадочно запрыгал по стенам, полу и потолку. Ничего подозрительного.

– Статуэтка. Вьетнамская. Когда из огня людей вытаскивал, она мне сама под ноги упала, – глухо сказал старик. – И вот что странно, не трогал я её, а через пару дней глянул в вещмешок и…

– Заткнись! – рявкнул Бай.

Луч фонаря осветил чьи-то ноги, хотя он готов был поклясться, что секунду назад в комнате никого не было. Тонкая талия и высокая грудь поначалу привлекли его внимание, но потом Бай увидел лицо. На него смотрели абсолютно чёрные, словно совесть европейского правозащитника, глаза.

В свои двадцать лет, как и положено правильному пацану, Бай уже был достаточно ловким и быстрым. Ему случалось побеждать соперников гораздо сильнее себя. Он не боялся крови и неплохо владел ножом. Но сейчас откуда-то из глубины сознания на него нахлынула волна такого безотчётного ужаса, что он и думать забыл о том, чтобы воспользоваться выкидухой.

Бай со всей дури рванул к выходу. Ему почти удалось пробежать мимо незнакомки, как вдруг что-то ударило в бок. Бая отшвырнуло к стене. Ощущение было такое, будто в него врезался автомобиль. Крепко приложившись плечом об кирпичи, грабитель сполз на пол.

Бай открывал и закрывал рот, пытаясь застонать, но в лёгких не было воздуха.

– Эх, не любит она, понимаешь, когда меня обижают. Даже одежды потом не остаётся. – Старик закряхтел и поднялся с дивана. Михалыч хорошо знал, что сейчас произойдёт, и не собирался этому препятствовать. Уж слишком много в последнее время развелось всякой мрази!

Он вспомнил, как ещё во времена Союза перевозил на своём стареньком «Москвиче» вещи и подхватил какого-то мужика. Очень уж тот подвезти просил. Но как только мерзавец уселся на заднее сиденье, так тут же набросил водителю на шею гитарную струну!