Ирина Булгакова - Зона. Урок выживания

Грек молчал. Ему было без разницы, о чем спрашивал его Сэмэн. Он смотрел в глаза, изучал нос, остановил взгляд на тонких губах. Ему вдруг показалось, что сейчас рот раскроется и оттуда полезут червеобразные щупальца, как у кровососа. Грек хотел плюнуть ему в лицо, но во рту как назло пересохло.

— Держись от меня подальше…, — Грек давил ругательство, — пока я нос тебе не отгрыз.

— Не дотянешься, сталкер, и не надейся, — улыбнулся Сэмэн. — Горыныч отличный телохранитель.

Однако развернулся и заложив руки за спину вернулся к креслу, с которого не так давно поднялся.

— Мутанты чертовски живучи, — негромко заговорил вдохновитель "Долга". — Вообще, у меня закрадывается подозрение, что они… как бы точнее выразиться… едва ли не бессмертны. Есть у меня на базе несколько экспонатов, так сказать оставленных для наблюдения. Так я еще никого не пережил. А от одного так вообще одна башка осталась, и ничего, живет. Так что тебе, Перец — это возвращаясь к предмету нашего спора — предстоит мучиться долго. А если мое предположение верно, то и вечно. Уж о мучениях я позабочусь. Обещаю. Ну, ты уже убедился, что я слов на ветер не бросаю.

Перец дернулся. По его телу пробежала судорога. Синие веки дрогнули, но глаз Перец не открыл.

— Теперь поверь мне на слово. Я тебе обещаю, что следом за Греком сюда приведут его пацанов. Если ты решил играть в молчанку и собственная участь тебя не волнует — пацанами дело не ограничится. Мне нужно знать, какой ход ведет в бар, а какой в Выселки… да и про овраг не забудь. Я все узнаю. Чуть раньше, чуть позже, но узнаю. Значит, поступим так. С периодичностью… вот здесь не могу тебе точно обещать. Может, каждый день, может, через день. Сюда, прямо к тебе я буду приводить по сталкеру. Проводников много, а с каждым по трое — четверо пацанов идет. Посмотрим, сколько трупов тебе понадобится, чтобы начать говорить.

— Ты, — вдруг захлебнулся кровью Перец и вздернул голову. В щелях заплывших глаз блеснули зрачки. — Все равно убьешь… и Грека… и пацанов.

— Этих — да. Хотя… пацанов не знаю. Надо подумать. Они мало что поняли в наших разборках. Я согласен пойти на уступки, Перец. Может, дать им шанс, а? — Сэмэн опять поднялся, пошел к Перцу и остановился в паре шагов от истерзанного тела. — Отправлю тех, двоих, к тебе в лабиринт, авось, да выплывут. Шанс?

— Врешь ты… все.

— Не все, Перец. Далеко не все. Скажи мне, как идет ход и пацанов отпущу. Сам увидишь.

— Хочу увидеть.

— Ход.

— Увидеть хочу.

— Хорошо, раз пошла такая пьянка. Думаешь, ты диктуешь условия? Ошибаешься ты, Перец. Хромой, — Сэмэн обернулся к скучающему рядом долговцу. — Грека в расход.

Хромой кивнул. Он достал из кобуры пистолет, взвесил в руке и направился к Греку. Тот стоял, не двигаясь, и смотрел смерти в глаза. Сзади для верности ему крепко сжали руки. В висок уперлось обжигающе холодное дуло и проводник невольно дрогнул.

— Прощай, Грек, — вздохнул Сэмэн. — Хромой…

— Подожди, — дернулся Перец. — Оставь его. Я покажу… где ход. Уведи его.

— А может надо бы, Перец, в назидание, так сказать.

— Оставь его.

— Так и быть, послушаюсь тебя. Пока ты будешь говорить, Грек будет жить.

— И пацанов отпусти.

— Обещал же, отпущу.

Сэмэн подал знак и Хромой убрал пистолет. Грек не знал, то ли благодарить Перца, то ли ругать его за отсрочку.

Перешагивая через высокий порог, Грек услышал, как Сэмэн сказал:

— Не пытайся меня обмануть, Сусанин. Грек останется у меня под рукой, пока я лично не смогу убедиться, что план верен. Думай об этом, когда попытаешься меня обмануть…

Далекий женский крик не затихал со временем, а наоборот разрастался, ширился. Зазвенел в щелях сарая, вывернул из окон уцелевшие куски стекла и швырнул вниз. Осколки воткнулись в землю в двух шагах от мышеловки. Крик не смолкал, летел дальше и наконец вкатился в сарай, взметнув в воздух тучи пыли.

Красавчик стоял у радужной стены, напряженно всматриваясь в черный провал сорванной с петель двери. Чернота клубилась. Серый дым вливался в сарай через порог, змеился по полу, послушно замирая у края мыльного пузыря.

Сталкер отвлекся, изучая природу дымного облака, в центре которого наливался радужным сиянием мыльный пузырь. Когда Красавчик оторвался от странного зрелища, было уже поздно — он пропустил начало.

Из пустоты дверного проема неумолимый как сама Зона выступал хозяин — контролер. Огромный, необъятный, в темной хламиде, прикрывавшей нагое тело. Капюшон скрывал лицо и там, вместо него тоже клубилась тьма. Он медленно выплыл на середину сарая, завис в воздухе, нацелив бездонную пустоту на мышь, попавшую в мышеловку. Потом контролер качнулся и поплыл прямо на Красавчика. Не доходя пары шагов до стен мыльного пузыря хозяин остановился.

Полумертвый от страха, Красавчик отступил назад и пятился до тех пор, пока не уперся лопатками в радужную стену — дальше хода не было. Он не заметил, в какой именно момент с головы контролера слетел капюшон. В единый миг сквозь серую пустоту проявилось восковое лицо. Лобастое, с голым черепом, надвинутым на массивные надбровные дуги, почти закрывающие втянутые внутрь глаза. Вывороченные наизнанку ноздри с пульсирующими темно-синими жилами и огромная щель безгубого рта, в котором при желании могла поместиться голова Красавчика.

Контролер приблизился вплотную — полы хламиды едва не касались стенки мышеловки. Откуда-то из нутра выпросталась костистая, страшная рука с вздувшимися пузырями суставов на тонких длинных пальцах. Рука подобралась к стене и замерла в нескольких сантиметрах. Хозяин ждал. Он давал Красавчику время проститься с собой.

Красавчик так и сделал, выругавшись матом и нацелив дуло автомата в лицо контролеру.

Рука коснулась стенки мышеловки и мыльный пузырь лопнул.

Контролер оказался быстрее — Красавчик так и не успел нажать на спусковой крючок…

Красавчик проснулся в холодном поту. Во сне он подкатился вплотную к самой стенке, так что вдавился в нее щекой. Сердце колотилось о ребра. Сталкер встал, расправил плечи, разгоняя по жилам адреналин. Пить хотелось нестерпимо. Пошли вторые сутки как во фляге кончилась вода. Что же будет день на четвертый, к примеру? О пятом думать не хотелось.

Помощь запаздывала, но надежда еще жила. Если Глухарь вышел на следующий день после звонка, то не сегодня — завтра он дойдет. Что бы ни случилось. Списываем день на выброс — все может быть. Еще день на всякие непредвиденные обстоятельства. Послезавтра — крайний срок.

Мысль о том, что Глухарь мог сгинуть в Зоне, просто не приходила Красавчику в голову.

Занимался рассвет. Из окон сочился мутный, блеклый свет. Такое же пасмурное утро настигло его в пути, на следующий день после того, как он заснул в ночлежке.