Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

Довольно долго ничего не происходила. Наконец, ставня скрипнула и в окне появилась Альгеда.

-Ой! Я сейчас!

-Погоди... Штаны надень, в юбке верхами - один смех ездить, - хмуро сказал Элиот.

Альгеда кивнула головой и исчезла. Элиот ждал, покусывая губы. На крыльце вдруг появился мастер Годар, и Элиот тут же нырнул за рассохшуюся бочку. С этой позиции ему хорошо было видно, как лекарь постоял немного, вдыхая утренний воздух, и быстро пошел за ворота, своей обычной, кренящейся вперед, походкой.

-Ты где? Элиот!

Парень, конфузясь, вылез из своего укрытия, подошел к окну.

-Тише! Здесь я, здесь. Прыгай!

Альгеда, ойкнув, прыгнула прямо в протянутые руки Элиота, и он, поймав, на мгновение прижал ее к себе, но тут же отстранился.

-Жди меня у ворот. Я коня взнуздаю, - сказал он, покашливая, и, не дожидаясь ответа, пошел на конюшню.

Здесь в углах еще держались серые тени, но дневные жители - мухи, - уже гудели вовсю. Элиот, стараясь не разбудить спавшего на ворохе сена Аршана, прокрался мимо. Он решил взять Лакпута - это был смирный конёк, и от него не приходилось ждать подвоха. Элиот тихо вывел мерина из стойла, и тот, увидев торбу для овса тихонько заржал. Аршан заворочался во сне, но всё обошлось.

-Голодный, что ли? - шепнул Элиот Лакпуту, - Ничего, брат, я тебе потом яблок дам падалочных: только помалкивай.

Никем не замеченные, выбрались они за ворота. Альгеда, обхватив плечи руками, стояла под большой березой, росшей неподалеку. Элиот, побоявшийся седлать мерина прямо на дворе, потник и седло тащил под мышкой. У березы остановился, торопливо оседлал коня, то и дело поглядывая в сторону усадьбы. Альгеда следила за ним, но вдруг в глазах ее зажглось любопытство, и она спросила:

-А отчего это у тебя в волосах седина?

-Так, просто... - покосился Элиот.

-И не просто совсем, а будто кто кистью мазнул! - не унималась девушка.

-Увидеть нас могут. Идти надо... Альгеда, - сказал он, впервые называя ее по имени.

-Что ж, коли надо... Пойдем.

Луг встретил их пением жаворонка и туманом, который, нагреваясь, уже отрывался от земли.

-Ай! - вскрикнула Альгеда, едва они сошли с дороги, но было поздно: штаны ее отяжелели росою и плотно облепили стройные девичьи ноги.

-От росы не болеют, только крепче становятся, - сказал Элиот.

-Откуда знаешь?

-Я же лекарь будущий... Ну, давай ногу!

Элиот крепко взялся за стремя и помог Альгеде взобраться в седло. Лакпут, чуя неумелого седока, врос в землю всеми четырьмя ногами, и только хвостом помахивал.

-Погоди... Стремя укорочу. Так, теперь порядок.

Он взял коня под узцы и осторожно повел его в поводу. Альгеда побелевшими пальцами вцепилась в луку седла и закусила нижнюю губу.

-Ты не клонись вперед, не клонись! Спину прямо держи! - говорил Элиот, И живот не расслабляй, а то качаться будешь, как травинка под ветром.

Он всё говорил, и говорил, ни на миг не умолкая. И с каждым новым словом чувствовал он, что тает его скованность, как и этот утренний туман. И дышать вдруг стало так легко, словно с груди его сняли тяжелый гнет. Он теперь всё видел, всё замечал наперед: вот сейчас слишком резво мотнет головой Лакпут, кусая овода, впившегося в бок, а вот девушка начнет клониться на бок, едва не выпадая из седла. И чтобы этого не случилось, Элиот укорачивал повод, или заходил сбоку - поддержать неопытного наездника. Неглубокую рытвину, в которой сквозь траву блестела вода, он засек еще за двадцать шагов, и обогнул ее, чтобы конь, не дай бог, не сломал ногу. Альгеда, захваченная новыми впечатлениями, заразительно хохотала, как ребенок. Но Элиот даже не улыбался. В нем проснулся инстинкт защитника: тот могучий инстинкт, который зачастую толкает мужчин на самые беззрассудные поступки.

-Ты почувствуй коня, - говорил он торопливо, - как он движется, о чем думает. Конь ведь тоже понимает, что за человек на нем сидит: настоящий хозяин, или чучело набитое. Ежели чучело - так иной конь не согласится нести его: сбросит в траву, и ускачет.

-А как этого зовут?

-Этого-то? Лакпут.

-Лакпутик, миленький, ты же не сбросишь меня, чучело набитое, хорошо? горячо зашептала Альгеда в ухо мерину, - А я тебе морковку дам.

Лакпут замер, прислушиваясь к человеческой речи, потом шумно фыркнул.

-Не сбросит, - сказал Элиот серьезно, - Этот сроду никого не сбрасывал. Смирный коняга.

-Много ты понимаешь! - бросила Альгеда со своей высоты, и спросила вдруг, - А ну, признавайся: зачем за нами подглядывал?

Элиот опешил.

-И не подглядывал я вовсе! - почти крикнул он, - Нужны вы мне обе!

Его душила обида. Это обвинение было до того несправедливым, что Элиот чувствовал, как тугой комок подкатывается к его горлу, мешает дышать.

-Ну, хорошо, - снизила тон Альгеда, - Но ведь ты был там.

Элиот исподлобья посмотрел на нее и увидел в ее глазах насмешку. Выдавил из себя:

-Я раков ловил... Откуда мне знать, что вы там купаетесь.

-Ну, прости меня, - примирительно сказала Альгеда, - Прощаешь, да? А теперь научи, как им править.

-Вот это уздечка, - говорил Элиот, не поднимая глаз, - А в зубах у коня железный мундшук просунут. Если тебе надо вправо - ты тянешь за правую сторону этого вот ремня. Мундштук тогда давит коню на губы с правой стороны, ему больно, и он поворачивает вправо. Понятно?

-А без боли никак нельзя? - спросила Альгеда, широко распахнув глаза.

Элиот мстительно расхохотался:

-Да ты что, девица? Думаешь, он тебя за твои красивые глаза на спине своей таскает? Если не покажешь, чья сила - под копытами очутишься! А верхами ездить хочешь - то и плеткой его по бокам оглаживать будешь, и шпорами в брюхо колоть!

-Останови! - сухо произнесла Альгеда, - Помоги мне вниз спуститься!

Элиот протянул руки, и снова ощутил тяжесть девичьего тела, и на миг замер, не в силах сдвинуться с места.

-Пусти!

Альгеда нервно дернула плечом, и Элиот выпустил ее. Девушка нетвердой походкой прошла несколько шагов, потом опустилась в траву и сорвала василек, один из многих, забрызгавших голубыми каплями зелень луга.

-У тебя волосы ромашкой пахнут... - сказал Элиот севшим голосом.

Альгеда улыбнулась, и он увидел, как заиграли ямочки на ее щеках.

-Моя матушка, когда меня в бане купает, ромашковым отваром волосы ополаскивает. Говорит, что от этого коса растет долгая и крепкая. Правильно, лекарь?

-Не знаю...

-Вот и я не знаю... - вздохнула Альгеда, - Когда я совсем маленькой была, то точно знала, что это правда. А теперь ничего не знаю. Ничего не знаю, и не умею! - крикнула она вдруг зло, и Элиот тут же догадался, отчего она так говорит. Конечно, всё это было из-за ее болезни, слабая тень которой жила еще в ее душе.

-К нам кто-то бежит, - сказал он, глядя из-под ладони за ее спину.

Альгеда обернулась.

-Ну, вот, - выговорила она, жалко улыбнувшись, - Теперь тятя обо всем узнает.