Фрэнк Херберт - Дюна

Гхола пожал плечами:

— Вы просили ответ.

— Каков же окончательный ответ? Ведь каждое решение производит новый вопрос.

— Вы проглотили слишком много Времени, у вас создалась иллюзия бессмертия, — сказал гхола. — Даже ваша империя, милорд, живет во времени и со временем умрет.

— Не возжигай передо мной дымящиеся курильницы, — проворчал Пол. — Я слышал достаточно рассказов о богах и мессиях. Зачем мне какие-то особые способности, чтобы предвидеть разрушение собственной империи, подобно всем остальным? Это может сделать самый ничтожный слуга у меня на кухне. — Он покачал головой. — Луна упала…

— Ваш мозг нуждается в отдыхе, — сказал гхола.

— Так ты уничтожишь меня? — спросил Пол. — Помешаешь мне собрать мысли?

— Кто может собрать хаос? Мы, цензунни, говорим: «Не нужно собирать то, что собрано». Что можете вы собрать, не собрав первоначально самого себя?

— Меня мучает мое видение, а ты несешь чепуху! — рассердился Пол. — Что ты знаешь о предвидении?

— Я видел оракулов, — просто ответил гхола. — Видел тех, кто ищет знак и предзнаменования собственной судьбы. Они боятся того, что ищут.

— Моя падающая луна — реальная, — прошептал Пол. Он сделал прерывистый вдох. — И она движется, падает…

— Люди часто боятся того, что движется само по себе, — сказал гхола. — Вы боитесь собственной силы. Картины приходят вам в голову ниоткуда. Вы хоть раз задумывались над тем, откуда они приходят?

— Ты утешаешь меня шипами, — проворчал Пол.

Лицо гхолы осветилось изнутри. На какое-то мгновение он стал прежним Дунканом Айдахо.

— Я дал вам то утешение, какое мог дать, — сказал он.

Пол задумался над этим мгновенным превращением. Неужели гхола испытал чувство грусти, которую его, Пола, мозг отверг? Неужели он отбросил собственное видение?

— У моей Луны есть имя, — прошептал Пол.

И снова перед ним потекли видения. Все его существо кричало от боли, но он не издал ни звука. Он боялся говорить, боялся, что голос выдаст его. Ужасное будущее без Чани! Тело, охваченное экстазом, глаза, обжигавшие его желанием, голос, никогда не лгавший ему, — все исчезло, ушло в воду, в песок.

Пол медленно повернулся и взглянул на площадь перед храмом Алии. Три бритых пилигрима входили в него. На них были угрюмые желтые одежды, они шли торопливо, наклонив головы. Один хромал на левую ногу.

Исчезли, как исчезнет луна. Видение по-прежнему не отпускало его.

«Плоть сдается, — подумал он. — На один лишь краткий миг человеческие существа раздвигают воды вечности, дрожат от любви, мыслят, а затем подчиняются вечности. Что можно сказать об этом? Только одно — я пойман…»

«Один неверный шаг может стоить жизни», — напомнила себе Преподобная мать Гайус Хелен Моахим.

Она ковыляла, внешне беспечно, в кольце охранников-Свободных. Она знала, что один из них глухонемой, не поддающийся Голосу. Несомненно, ему велено убить ее при малейшей провокации.

Зачем Пол вызвал ее? Чтобы вынести приговор? Она вспомнила, как когда-то, давным-давно, испытывала его — ребенка, квизатца хедераха.

Будь проклята его мать во веки веков! Ее вина, что Бене Гессерит утратили эту генную линию.

Молчание окружало Преподобную мать и ее стражей. Она чувствовала, как бегут перед нею слова-приказы. Пол услышит молчание еще до ее прихода и узнает о ее приближении до того, как о ней объявят. Она не обманывалась насчет сил, окружающих ее. Будь он проклят!

Она сожалела о годах, тяжестью лежащих на плечах, — больные суставы, замедленная реакция, мускулы не такие эластичные, как в молодости. Долгий день лежит за ее спиной, долгая жизнь. Она провела этот день с таротом Дюны, в бесплодных поисках ключа к собственной судьбе. Но карты давали уклончивый ответ.

Охранники провели ее в один из бесконечных коридоров. Треугольные окна из мезостекла давали возможность видеть шпалеры кустов, цветы в лучах полуденного солнца. Под ногами на керамических плитах — изображения водяных животных с экзотических планет. Вода символизировала богатство, роскошь.

Фигуры в капюшонах проходили мимо, их настороженные взгляды говорили о том, что они узнавали ее.

Идя через нескончаемые коридоры, она внимательно приглядывалась к шагающему впереди охраннику — юное тело, розовые складки над воротником мундира.

Они миновали открытую дверь, откуда доносились звуки тамбурина и флейты, наигрывавших старинную мелодию. Мелькнули синие-в-синем глаза Свободных. В них ей почудилось движение легендарных диких генов. Это было похоже на нее — Бене Гессерит не может ни на минуту забывать о генах и их возможностях. Она ощутила чувство острой утраты: подумать только, такую драгоценность, как квизатц хедерах, рожденный, правда, преждевременно, но все равно реальный — реальный, как и эта его отвратительная сестра… В ней кроется еще не изученная опасность. Дикая Преподобная мать, родившаяся без вмешательства Бене Гессерит, несомненно, обладает способностями брата, а может, и большими.

Размеры крепости действовали на нее все более удручающе. Неужели эти переходы никогда не кончатся? Все здесь поражает физической мощью. Ни одна планета, ни одна цивилизация во всей человеческой истории не видела такого созданного человеком могущества.

Они миновали овальную дверь с мигающими огнями. Она узнала иксианскую работу — вход в транспортную пневматическую систему. Почему же тогда ей пришлось пройти весь этот нелегкий путь пешком? В голове у нее уже созрел ответ: чтобы поразить ее воображение перед аудиенцией у императора.

Эта тоненькая ниточка увязывалась в ее сознании с другими, не менее тонкими: намек на почтительность в глазах стражников, называвших ее Преподобной матерью, пустынные залы на пути их следования. Все это сливалось в нечто единое, что Бене Гессерит могла истолковать однозначно: Полу что-то нужно от нее!

Она подавила вздох облегчения: у нее есть возможность поторговаться! Нужно только определить природу этой силы, испытать ее и тогда можно получить результаты, более грандиозные, чем эта цитадель. Бывало, что одно движение пальца опрокидывало целые цивилизации.

Преподобная мать вспомнила, как оценил ее Скайтейл: «Когда такое существо развивается до определенной стадии, оно скорее умрет, чем разовьется в свою противоположность».

Коридоры, по которым она шла в сопровождении охраны, становились все шире. Использование арок, постепенное утолщение опор, поддерживающих своды, увеличение размеров зеркальных фонарей, окружающих треугольные окна, — все было рассчитано на создание эффекта грандиозности.