Фрэнк Херберт - Дюна

Наконец процессия подошла к двойным дверям, ведущим в зал приемов. Преподобная мать усилием воли удержала удивленный возглас: высота дверей достигала восьмидесяти метров, а ширина — около сорока.

Когда они подошли, двери распахнулись будто бы сами собой: управляющий ими мощный механический привратник был скрыт от посторонних глаз. Они прошли в Большой приемный зал императора Пола Атридеса Муаддиба, «перед которым все люди карлики». Теперь она воочию видела реализацию этого популярного изречения.

Приближаясь к сидевшему на троне Полу, Преподобная мать чувствовала, как давит на нее грандиозность помещения, его архитектурные детали. Зал был огромен: в нем могла бы поместиться целая крепость какого-нибудь правителя древности. Формы и поддерживающие балки, уходящий ввысь сводчатый потолок — все говорило об инженерном гении, о точном расчете.

К концу зал постепенно сужался — с тем чтобы император не выглядел на своем троне карликом. Скорее, эффект был противоположным: сознанию новичка, обманутого сменой пропорций, император представлялся большим, чем он был на самом деле. Его зеленый трон был высечен из цельного куска хагартского изумруда, который символизировал развитие жизни. В то же время у Свободных зеленый цвет был цветом траура. Соединение противоположностей оказывало психологическое воздействие на посетителей, заставляя трепетать перед императором, сочетающим жизнь и смерть в едином символе.

За троном висели занавеси оранжевых и желтых тонов, символизирующие золотые пески Дюны с вкраплениями ярко-коричневого спайса. Для тренированного глаза символизм был привычен, но на непосвященных он обрушивался, как удар молота.

Время играло здесь свою роль.

Преподобная мать рассчитала, сколько времени ей понадобится, чтобы доковылять до трона. Чтобы подавить личность, нужно время и расстояние. Начиная долгий путь к трону человеком, полным достоинства, вы можете закончить его ничтожной мошкой.

Помощники и адъютанты располагались вокруг императора в определенном порядке: эта мерзавка Алия стояла на две ступени ниже трона, слева от него; Стилгар, имперский лакей, на ступень ниже Алии, а справа, на нижней ступени от пола, виднелась могучая фигура гхолы — плотские останки Дункана Айдахо. Среди охранников, расположившихся вдоль обтянутых черной материей стен, она заметила ветеранов-Свободных, бородатых наибов с рубцами от стилсьютов на носу, с крисножами в ножнах, и даже с ласганами. «Должно быть, это доверенные люди, — подумала она, — раз им позволили держать ласганы в присутствии Пола, конечно же окруженного персональным силовым полем». Она знала: достаточно одного луча ласгана, чтобы вся крепость превратилась в одну гигантскую воронку.

Ее охранники остановились в десяти шагах от помоста и расступились, открывая вид на императора. Преподобную мать удивило отсутствие Чани и Ирулэн, без которых, как ей было известно, не обходилась ни одна важная аудиенция.

Пол слегка кивнул, молчаливый, выжидающий.

Решив обороняться, она сказала:

— Итак, великий Пол Атридес соблаговолил взглянуть на ту, кого он изгнал?

Пол сухо улыбнулся, думая: «Она знает, что я что-то от нее хочу». Это неизбежно, поскольку она та, кто она есть. Он знал, что она сильна. Бене Гессерит не может стать Преподобной матерью по воле случая.

— Может, не будем обмениваться колкостями? — спросил он. «Неужели все так просто?» — подумала она, но вслух сказала:

— Чего вы от меня хотите?

Стилгар шевельнулся и бросил быстрый взгляд на Пола: императорскому лакею не понравился ее тон.

— Стилгар хочет, чтобы я отослал вас, — сказал Пол.

— А может, он хочет убить меня? — спросила она. — Я ожидала более прямого высказывания от Свободного наиба.

Стилгар нахмурился:

— Мне часто приходится говорить не то, что я думаю. Это называется дипломатией.

— Тогда давайте откажемся от дипломатии, — предложила она. — Разве так уж необходимо мне было идти пешком? Я старая женщина.

— Нужно было показать вам, каким бессердечным я могу быть, — сказал Пол. — Так вы лучше оцените великодушие.

— Вы смеете использовать такие приемы с Бене Гессерит?

— В великих деяниях заключен особый смысл, — ответил Пол. Она колебалась, взвешивая его слова.

— Говорите, что вам нужно от меня, — пробормотала она.

Алия взглянула на брата и кивнула в сторону занавесей за троном. Она знала, чего добивается Пол, но ей это не нравилось: она не желала принимать участие в этих торгах.

— Поосторожнее с императором, старуха! — сказал Пол.

«Он назвал меня старухой тогда, будучи ребенком, — вспомнила Преподобная мать. — Теперь он хочет напомнить мне о моей роли в прошлом. Я тогда приняла решение. Должна ли я отступать от него сегодня?» Она чувствовала ответственность момента, ноги у нее дрожали, в глазах было темно.

— Я вижу, вы устали, — сказал Пол. — Сейчас мы перейдем в мою комнату за троном. Там вы сможете сесть. — Он сделал знак Стилгару и встал.

Стилгар и гхола подошли к ней и помогли подняться по ступеням. Вслед за Полом все прошли в проход между занавесями. Она поняла, почему ее принимали в большом зале — зрелище было рассчитано на стражей и наибов. Значит, он их опасается. А сейчас — сейчас он проявляет благорасположение к Бене Гессерит. Она почувствовала на себе чей-то взгляд и, оглянувшись, увидела Алию. Глаза молодой женщины блеснули так злобно, что Преподобная мать содрогнулась.

Комната за троном в конце коридора оказалась двадцатиметровым кубом из плазметалла, с желтыми глоуглобами и оранжевыми занавесями по стенам. Здесь стоял диван с маленькими подушками. На низком столике стояли хрустальные сосуды с водой. Чувствовался слабый запах меланжа. После огромного зала комната казалась крохотной.

Пол усадил ее на диван и встал перед ней, изучая ее лицо: стальные зубы, глаза, прячущие больше, чем открывающие, кожа с глубокими морщинами. Он знаком указал на сосуд с водой. Она отрицательно покачала головой.

Пол негромко сказал:

— Я буду торговаться с вами за жизнь моей любимой.

Стилгар закашлялся. Алия нащупала рукоять крисножа, висевшего у нее на поясе. Гхола с непроницаемым лицом, с металлическими глазами, устремленными в пространство над головой Преподобной матери остался У двери.

— Вы видели мое участие в покушении на нее? — Она не спускала глаз с гхолы, не понимая, почему ощущается угроза с его стороны? Ведь он — орудие заговора.

— Я знаю, чего вы хотите от меня, — сказал Пол, оставив без ответа ее вопрос.

«Значит, он только подозревает», — подумала Преподобная мать. Она взглянула вниз, на концы своих туфель, высовывающихся из-под края черного платья. Туфли и платье несли на себе следы заключения: грязные, мятые. Она скрыла свою заинтересованность за сжатыми губами и полузакрытыми глазами.