Ольга Онойко - Ррит Тираи

Л’йарса выглядел недовольным. Ему не нравилось поведение гостей. Но ничто в его облике не говорило о том, что он готов сорваться с места.

Н’йирра же… Старый воинский наставник, герой, командир, обладатель сорока отягощённых золотом кос, был не просто спокоен как камень: Р’йенре показалось даже, что он смотрит с сочувствием. Как если бы хманк и судьба хманка ему вовсе не были интересны, а занимали его только сами гости.

«Вот как, — понял Р’йенра. — Они нас испытывают».

Вероятно, и Ацарши не особо стремилась непременно убивать хманка. Р’йенра сглотнул. Ситуация стала понятней. Да, Ацарши хотела увидеть и изучить их реакцию. Но какая реакция сейчас была правильной ?

Р’йенре не хватало знаний. Он не мог просчитать.

И тогда он сделал то, что всегда делал в подобных случаях. Он обратился к силе, которой верил. К другу, который обещал ему помощь всегда и во всём.

«К’хириш!»

Жёлтые глаза Ацарши сузились, взгляд был испытующим. Конечно, никто здесь не мог слышать мысленных голосов. Но люди уловили странные перемены запахов и поняли: что-то происходит. Они ждали развития событий.

«К’хириш! — закричал Р’йенра мысленно. — Ты слышишь это! Открой мне её мысли! Чего она хочет от меня?»

Хманк молчал.

«К’хириш!»

Р’йенре стало холодно. Певчий не просто молчал, не давая ответа: он даже не слушал. Р’йенра умел отличать одно от другого. К’хирилл был словно не здесь. Неведомо, неведомо где — во внутренней или во внешней бездне, но не здесь, не на Тираи. Уши Р’йенры беспокойно дёрнулись. Что-то случилось? Хманку стало плохо? Он без сознания? К’хириш услышал бы его даже во сне… Как мог громко и отчётливо Р’йенра позвал снова. Сердца его колотились всё чаще. Секунда шла за секундой. Ацарши понимала, что он ошеломлён её словами, и давала ему время прийти в себя и обдумать ответ. Но это время было очень коротким и уже подошло к концу.

К’хиришу могло стать плохо от перенапряжения. Ведь рядом не было Р’йенры, способного поддержать его и согреть. Но тогда он позвал бы на помощь… К тому же певчий хманк — не глупый ребёнок, он хорошо знает пределы своих возможностей. Он не стал бы ставить над собой эксперименты сейчас, не стал бы рисковать без причины.

Что случилось?

Грива Р’йенры встала дыбом: неужели?.. «Это ваши события, — вспомнил он слова К’хириша. — Хорошие, плохие, важные. Не мои». Неужели К’хириш сознательно покинул его? К’хириш ставит эксперимент на нём, Р’йенре? Певчий, несомненно, знал, что Ацарши предложит убить хманка, и теперь точно так же, как эта злая желтоглазая старуха, ждёт, что Р’йенра ответит.

Р’йенра разозлился. Он собирался высказать К’хиришу всё, что о нём думает, и не выбирать выражений.

Но его гнев был тем гневом, из-за которого кричат и ругаются, а не тем, с которым проклинают и оставляют.

Поняв это, он принял решение.

Напоследок он всё же позвал ещё раз, выдохнув сквозь стиснутые зубы, сузив глаза: «К’хириш, я не умею читать мысли. Я не хочу подводить тебя. Я не знаю, что делать. Я не могу сам, мне нужна твоя помощь! К’хириш! К’хириш, друзья не поступают так!»

Молчание.

Ацарши вновь заговорила в тишине. Едва заметная усмешка изгибала её губы.

— Пусть говорит М’рхайра, — приказала она.

М’рхайра повёл головой с досадливым вздохом. Отстранённо Р’йенра подумал, что любимый друг не только замечательно циничен, но и беспредельно бесстрашен. Сейчас он даже не испытывал волнения. Уверенный в себе, он спокойно играл с Ацарши в её игру. Странным образом это сближало его с людьми древности. Старуха была ему смешна, он был ей отвратителен, но родство их в действительности оказывалось прочнее, чем понравилось бы им обоим.

— Это плохая мысль, — сказал М’рхайра.

— Убить сильного врага — всегда хорошая мысль.

— Да, если рядом с ней есть какие-нибудь другие мысли.

Р’йенра даже уши прижал: в своей дерзости «лезвие» хватил через край. Ацарши тихо зарычала, не обнажая клыков. Н’йирра помрачнел. М’рхайра покачал головой, хладнокровный. Р’йенра заподозрил, что его слова хорошо рассчитаны.

— Ты не перебьёшь хманков по одному, — сказал М’рхайра старейшине. — Ты хочешь раздразнить врага, который уже дважды показывал нам свою силу. Твои мёртвые родичи на Кадаре умоляли бы тебя этого не делать.

Он договорил и усмехнулся. Р’йенру жуть брала от его смелости. Весь совет напрягся в прыжковых упорах, их верхние губы одинаково задрожали и приподнялись, словно они готовы были рвануться вперёд и растерзать М’рхайру в мгновение ока. А он не повёл и ухом.

— Я услышала, — тяжело ответила Ацарши. — Достаточно.

М’рхайра по-хманкски пожал плечами. «Неверно», — понял Р’йенра. Беспечность М’рхайры и его плохо скрытое презрение к законам древней чести всё же сослужили плохую службу. Неизвестно, что Ацарши хотела услышать, но определённо не это. Не логические рассуждения, не напоминание о несчастливой судьбе предков.

Теперь всё зависело от Р’йенры.

Он закрыл глаза.

— Скажи ты.

То был голос Н’йирры. Р’йенра вскинулся. Величественный старик сидел, опустив голову, и раззолоченные косы лежали на его груди. Слова М’рхайры и ему не пришлись по вкусу, но он, несомненно, давал гостям второй шанс. Против всяких ожиданий Р’йенра ощутил в его запахе поддержку и ободрение. Он облизнул пересохшие губы: никак не думал найти в совете союзника…

И он сказал, обращаясь к Н’йирре и глядя только на него, сказал очень медленно, тщательно следя за произношением, пытаясь представить, как выговорил бы эти слова человек, не знавший ни Второй, ни Первой войны:

— Этот хманк — мой друг. Я так выбрал. Я буду драться с теми, кто придёт его убивать.

Зелёные кроны волновались, окутанные туманом; ветер уносил его клочья, но не мог рассеять бескрайний его океан. Водяная пыль висела в воздухе, бросалась в лицо, отягощала волосы, и холодные капли сбегали с них на спину и плечи. Запахи были прекрасны. Омытая дождём Тираи благоухала. В воздухе сплетались ароматы влажной почвы, свежей воды, озона, растительных соков и цветочного нектара, и пьянящую эту смесь оттенял едва уловимый запах влажной шерсти мелких зверьков.

Р’йенра вновь подумал, что Тираи похожа на Хманкан. В прежние времена хманки непременно заявили бы на неё свои права. Но сейчас их слишком мало, да и волнуют их другие вещи — не стяжание богатств, не охота за новыми территориями. К’хирилл несколько раз пытался объяснить Р’йенре, как хманки мыслят теперь, но Р’йенра не сумел понять его. «Да, — подумал он, — таковы они, хманки. Люди успели изучить хманков, какими они были раньше. Теперь мы не повторили бы прошлых ошибок. Но хманки успели измениться, и вот — нас вновь ждут попытки понять их. И это будет сложнее, чем прежде…»