Максим Перельман - Переход

— А я — Наполеон, узнаёте? Знаете, уважаемый, — я заставил себя усмехнуться, — мои капсулы и мои деньги хранятся в очень надёжном месте, поэтому если ваша цель — завладеть ими, то не тратьте время.

Я помолчал, стараясь произвести впечатление человека выдержанного, и добавил:

— Ну а если вы действительно рейхсфюррер СС в далёком прошлом, а я некий Ральф, то вам придётся это доказать.

— Обязательно докажу. Но для этого, как только прилетим в Вену, ты должен отправиться со мной в Вовельсбург.

Я презрительно хмыкнул: — Куда, позвольте спросить?

— В замок СС, который когда-то принадлежал нам с тобой. Но теперь это только музей.

— Я не люблю ходить по музеям, — ответил я, желая прекратить разговор, который сводил меня с ума.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул мне. С пожелтевшего от времени снимка глядели на меня два человека. Они стояли на фоне двухэтажного, длинного дома, со множеством окон и печных труб на крыше, вдалеке угадывались горы покрытые заснеженным лесом. Один из двоих, в обтягивающей чёрной шинели с красными отворотами, с биноклем, висящим на груди, и в форменной эсесовской фуражке на голове. Я вгляделся в его лицо, оно действительно напоминало лицо человека, сидящего рядом со мной. Другой… но этого не могло быть! Другим был я. В бежевом штатском пальто, с белым шарфом на шее и в чёрной шляпе я улыбался со снимка неизвестному фотографу.

— Нас снимала твоя Аннет, — произнёс сосед и тихо засмеялся.

— Да, — тихо ответил я, всё ещё отказываясь верить в происходящее, — так это и есть Вовельсбург? Хорошо подделали, даже бумагу, — сказал я, отдавая ему фотографию.

Он засмеялся: — Ты знаешь, что это не подделка, Ральф.

Я закрыл лицо руками, потому что я ему поверил. Пусть это звучит нелепо, но я ему поверил.

Со мной рядом сидел один из самых главных нацистских преступников, по приказу которого творились изуверства над людьми на всей территории Европы. Как только прилетим в Вену, — думал я, — я тут же укажу на него полиции. Нет, раньше, я пойду в кабину пилотов и попрошу, чтобы они сообщили службам безопасности о том, что в самолёте находится главарь фашистской банды времён Третьего Рейха. А как же я на фото? Я был таким же, как он? Чушь! Никто не может отвечать за поступки, которые он совершал в прошлых жизнях. Но живой Гиммлер должен предстать перед судом. Да кто мне поверит? Документы у него наверняка в порядке, а если я начну говорить про инопланетные капсулы, меня могут отправить и в психлечебницу. Нет, надо посмотреть, что будет дальше.

— А зачем нам ехать в Вовельсбург, если это просто музей? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

— Музей для всех, но под ним есть ещё несколько этажей, которых никто за шестьдесят с лишним лет не обнаружил и о которых знаем ты, я и ещё несколько верных нам людей. Там и находится доказательство того, что ты Ральф.

— И как мы туда попадём?

— Поедем, Ральф, поедем на обычной машине, по обычной дороге. А там нас встретят.

— Поедем, — согласился я, подумав, что до прилёта в Вену ещё много времени, и я смогу кое-что понять и решить, — но пока я бы задал вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

— С удовольствием отвечу на все вопросы, с удовольствием, — он улыбнулся. — Ах, как я рад, что ты мне веришь и что ты, наконец-то вернулся, Ральфи. «Веришь… Ральфи…», — думал я, начиная понимать, что со мной случилось что-то более странное, чем встреча с инопланетянами.

— Зачем вам нужен я? — спросил я, доставая из кармана платок и вытирая вспотевшее лицо.

— Хочешь что-нибудь выпить? — заботливо спросил сосед, которого я в мыслях уже называл Гиммлером.

Он подозвал стюардессу, и через минуту перед нами стояли бокалы с коньяком. Сделав большой глоток, я вопросительно посмотрел на него.

— Зачем ты нужен нам? — он покачал головой, — об этом ты узнаешь, когда мы приедем в Вовельсбург. Пока я могу сказать только то, что без тебя мы не можем завершить начатое. Кстати, называй меня Генрихом, это моё настоящее имя, по паспорту, — он усмехнулся.

Я тоже усмехнулся: — И вы зовите меня Максом, по паспорту. Кстати, Генрих… Генрих, вы воплощение Гиммлера?

Задав этот вопрос, я вдруг понял, как глупо он прозвучал.

— Это ты — воплощение Ральфа, Макс, — устало ответил он, — а я и есть Гиммлер. В отличие от тебя, я не умирал и не рождался вновь. Я живу уже более века.

— Невероятно, — сказал я, — что я говорю сейчас с человеком, виновным в гибели миллионов людей. С преступником, за голову которого, я думаю, готовы заплатить огромные деньги многие государства… и просто частные лица.

— За чью голову? — усмехнулся он. — Подумай, что даже если отбросить официальную версию, по которой я покончил с собой в сорок пятом, то мне по документам было бы почти сто двадцать лет. Обычные люди столько не живут. Меня давно никто не ищет. Да и кто поверит в то, что я жив?

— Но миллионы погубленных за время правления Гитлера жизней… в их смерти виноваты — вы?

Он стал очень серьёзным и ответил:

— Перед Богом — не виноват, потому что я считал и считаю, что не уничтожал людей, а спасал их. Кроме того, лично я никого не убивал, но если бы возникла необходимость, убил бы. А те жестокости и мерзости, которые творились в концлагерях и в еврейских гетто, происходили оттого, что с самого начала приближёнными Гитлера были преступники, наркоманы, гомосексуалисты и извращенцы. Первых штурмовиков в двадцать первом году набрали из так называемой «группы порядка», этих бандитов переодели в коричневую форму и только. Гитлера и меня устраивали эти люди. Такими по воле Создателя они родились. Макс, ты перестанешь меня считать преступником, когда мы приедем в замок.

— Вряд ли, Генрих, — сказал я и, помолчав, спросил, — вы знаете, кто те инопланетяне, что встречались со мной?

— Инопланетяне, Макс, инопланетяне… Они наши союзники из другого мира.

От его уклончивого ответа во мне забрезжила надежда, что никакой он не Гиммлер, а просто жулик из международной банды, начавшей охоту за моими капиталами и капсулами.

— Опишите, как выглядел их корабль, — я пристально взглянул на него.

— Ты проверяешь меня? Это так на тебя похоже, Ральф. Удивительно, что человек, даже в следующем воплощении, по-прежнему остаётся самим собой. Корабль мог выглядеть как пирамида, или как летающая тарелка. На каком именно корабле был ты, я не знаю.

«По крайней мере, он знает про пирамиду, — размышлял я, — хотя ему могла рассказать об этом Эрнеста».

— Зачем инопланетяне мне дали капсулы? — спросил я, надеясь получить исчерпывающий ответ, если он действительно Гиммлер.

Он вздохнул: — Чтобы твоя жизнь была достаточно долгой. Она нужна для завершения нашей миссии.