Максим Перельман - Переход

— В схватке с кем? С Дьяволом?

— Да.

— А если Дьявол и есть освободитель, который хочет победить Бога, путём уничтожения человечества? Ведь для нас-то он — освободитель.

— И что? — спросила она и зло посмотрела на меня. — Может быть, и так. Вот только методы у него какие-то не очень гуманные. Я бы не сказала, что он нас очень любит, постоянно готовя нам ловушки. Ты же знаешь его тактику?

— А если это не его тактика, а Создателя? Подумай только, что если бы нам с тобой нужно было бы скрыть какую-то страшную ложь, то в первую очередь мы покрыли бы её тайной и страхом, так?

— Ну?

— Так вот подумай, а что если всё перевёрнуто в мире? Всё перевёрнуто. И на самом деле Создатель — это злой дух, а Дьявол — истинный освободитель. И всё, что мы называем кознями Дьявола, на самом деле проделки того, кого мы называем Создателем. А что если, именно Дьявол и есть тот, кто по-настоящему бескорыстно и с огромной любовью заботится о человечестве? Ведь Царство Божие не на Земле, оно, как известно, не от мира сего, а эта планета отдана Создателем Дьяволу. Да и ещё, вспомни книгу Иова.

Насколько же нужно быть не уверенным в себе, чтобы так сильно сомневаться в своем творении? Пришёл Сатана к Создателю и сказал, нет у Тебя на Земле ни одного по-настоящему преданного Тебе человека. И что Создатель? — Нет, говорит, есть, это Иов. А Сатана подначивает, — ну так давай поспорим? И что Создатель? — Поспорим, говорит. Отними у него всё, — посоветовал Он Сатане, — и посмотрим, останется он верен Мне, или нет. Ну я, конечно, своими словами рассказываю, ты понимаешь. И поспорили. У самого любимого Создателем человека отняли всё. Это что — по-Божески? Почему Создатель настолько не уверен в собственных созданиях? Не потому ли, что Он не уверен в самом себе? Почему Он так жесток, что готов ради спора отнять у достойнейшего всё, что Сам ему дал? И самое главное, почему Он является к нему и возвращает всё это. Но возвращает не тогда, когда Иов выдержал все испытания, а тогда, когда он усомнился в справедливости Создателя и настолько был измучен, что попросил смерти. И только тогда явился Создатель и, сказав Иову, что тот ничего не знает и не понимает в Его Творении, что, конечно, правда, возвращает ему всё. Хотя, если я правильно понял эту историю, спор Создатель проиграл. И победа досталась Сатане. Так?

— Я тоже читала книгу Иова, — обиженно сказала Эрнеста, — слишком сложно толковать ее. Единственный вывод, который сделала я, задавшись теми же вопросами, что Бог есть непостижимое, а у нас есть только выбор — верить или нет. Но пытаться понять Его — нам бессмысленно, так как это — невозможно. И кстати, именно это Он и сказал Иову. Бог и дьявол — две стороны одной медали. Как свет и тьма, они составляют одно целое.

— Но ведь борьба явно существует? Если есть борьба, рано или поздно кто-то должен победить в ней? Разве нет? А как может одно целое вести борьбу? С кем? С самим собой?

— Конечно, — ответила она, — мы всю жизнь ведём борьбу сами с собой, разве тебе это не знакомо?

— А если это не мы ведём борьбу, а борьба идет внутри нас. Это чья-то борьба, но не наша? Что если кто-то борется за нас, и поэтому нам кажется, что мы ведём борьбу сами с собой?

— А разве это не одно и то же? — спросила она.

— Но я не верю в то, что Бог и дьявол едины. Есть Создатель, есть Сатана, а над ними непостижимое, вечное, и это Бог, а иначе…

Я посмотрел в окно и онемел от ужаса, на улице стоял мой покойный друг. Я вскочил так быстро, что мой бокал с вином опрокинулся, и красное пятно расплылось по скатерти.

— Что с тобой, Макс? — испуганно спросила Эрнеста.

— Я сейчас, — пробормотал я и выбежал на улицу. Но моего друга нигде не было. Я вглядывался в толпы туристов, стараясь разглядеть его беловолосую голову, но всё было тщетно. Я вернулся в ресторан.

— Что случилось? — взволновано спросила Эрнеста, — выпей вина, ты очень побледнел.

— Наверное, почудилось, — прошептал я, глядя на неё, — почудилось… но я так ясно видел его…

— Кого? — в её голосе послышался страх.

Но и я был напуган. Подошёл официант. Закрыл винное пятно салфеткой, поставил другой бокал.

— Я видел того, кто оставил мне наследство, — проговорил я и сделал глоток вина.

— Но он же умер, — прошептала Эрнеста.

— Умер. Но я его видел, — я осушил бокал до дна.

— Тебе показалось, Макс, — улыбнулась она, вставая, — я на минутку в дамскую комнату.

Я ждал её долго. Потом вышел в вестибюль. Там никого не было. Стыдясь себя, вошёл в дамскую комнату, все кабинки были пусты. Я расплатился в ресторане, поднялся к себе, набрал номер телефона Эрнесты. Она не отозвалась. Я спустился вниз к стойке администрации. «Дама из пятьсот четырнадцатого уехала минут десять назад», — ответил мне служащий отеля.

Эрнеста исчезла из моей жизни так же внезапно, как и вошла в неё, оставив горечь утраты и множество вопросов.

В течение нескольких месяцев я безуспешно пытался найти ее, колеся на машине по всей Европе. Я не знал ни ее фамилии, ни номера её мобильного телефона, да и был ли он у неё? Я знал про неё только то, что она сама рассказала. Все мои поиски заключались в том, что я останавливался в отеле очередного города, выходил на улицу и вглядывался в прохожих, стараясь увидеть её. В конце концов, я оставил это занятие.

Так прошло несколько месяцев поисков и напряжённого размышления о событиях, происшедших в моей жизни. Достоверно было только то, что я получил в наследство большие деньги, кое-какую недвижимость, и то, что я встретился с инопланетянами.

Вспоминая рассказ Эрнесты о её жизни в Германии во время фашизма, мне иногда он казался выдумкой, её фантазией. Так бы оно и было, если бы она не вплела в свою историю упоминание о капсулах.

И ещё меня беспокоило мимолётное появление моего покойного друга, которого я увидел через окно венецианского ресторана. Я сознавал, что на свете много похожих друг на друга людей и что я наверняка ошибся.

И тем не менее я попытался выяснить, откуда изначально появились деньги, наследником которых я стал. Но в швейцарских и австрийских банках счета были на моё имя, а с каких счетов были переведены на них деньги, там справок не давали. Мои вопросы только вызывали, как мне показалось, у служащих подозрение. В Москве же я ошеломлённо стоял у подъезда того здания, где в офисе Сатурн-Банка полтора года назад я подписал документы, вступая в наследство. Вместо вывески банка криво висела на стене табличка с названием какой-то ремонтной фирмы. Все мои попытки отыскать Банк через Интернет оказались тщетны. Сатурн-Банк исчез. Но так как мои деньги в нём не хранились, я постарался забыть о нём. Да, исчезновение его казалось мне странным, но мало ли странностей случилось в моей жизни?