Александр Усовский - Эра негодяев

Левченко задумался.

— Вот-вот, подумай, друг мой ситный Дмитрий Евгеньевич. И хорошенько посмотри в сторону полковника Чернолуцкого, Михал Василича. Внимательно посмотри!

— Но ведь он же… Его же к нам сам полковник Терской рекомендовал!

— Всяко может быть. Я вот тут на досуге сравнил сроки прохождения службы — получается, что Володя Терской, наш с тобой человек в Берлине, проработал с герром оберстом Чернолуцким всего-ничего — восемь месяцев. Как ты думаешь, можно за восемь месяцев узнать человека?

— Смотря где…

— Намекаешь, что в тылу врага, дескать, на острие бритвы…. Так?

— Вроде того.

— Это верно. В такой обстановке человек раскрывается очень быстро. Ну ладно, заболтался я с тобой. Иди, работай. Проверь, что там за необоснованные траты майора Курносова…. И подумай, как связаться с Одиссеем. А то и впрямь, неровен час, наши бывшие венгерские поднадзорные нас в лужу посадят…

Они вышли из отделения полиции, когда время уже подходило к обеду. У Одиссея немыслимо болела голова, было до слез жаль потраченных денег, и копилась глухая злоба на директора фирмы 'Авитекс', несшего — и это факт был им признан безоговорочно — основную вину за утренние неприятности.

Впрочем, вид у директора, несмотря на пережитые страдания, был на удивление бодрым и молодцеватым. Выйдя за ограду, отделявшую место обитания полицейских от остального гражданского населения, Игорь молодецки потянулся, глубоко вдохнул слегка загазованный люблинский воздух и произнес:

— И дым Отечества нам сладок и приятен!

— Patriae fumus igne alieno luculentior. — Ни к селу, ни к городу брякнул Одиссей.

— Чего?

— То же самое, что ты сказал. Только по-латыни.

— А, ну да! Про патриа пугнарум, пер аспера ад астра…. Помню, помню! Не один ты у нас полиглот! Это ж еще на первом курсе было? Ну, в смысле — латинский язык?

Одиссей суровым взглядом оборвал монолог пана директора.

— Так. Ты мне зубы не заговаривай. Вот скажи мне лучше, на хера ты в рецепции объявил, что мы известные контрабандисты и явились в Люблин, чтобы найти сбыт двум тоннам колумбийского кокаина? Откуда этот бред?

— Саня, блин, ну не помню я ни черта! Как в рецепцию спускался — помню; как деваху тамошнюю за задницу хватал — смутно, но тоже помню; что говорил ейному хахелю, который меня за этим делом застукал — убей Бог, не помню! Пугал его, очевидно. Чтобы он мне по хрюнделю не настучал.

— Допугался! У меня в машине, чтоб ты знал, пятнадцать тысяч бакинских заныкано. Если эти суки их сегодня утром нашли — пиши пропало нашей поездке! — Одиссей, конечно, лукавил, еще десять тысяч долларов были спрятаны у него в потайной карман куртки — но знать об этом пану директору не полагалось. Пущай пострадает.

Пан директор заметно сник. Но затем, узрев что-то на противоположной стороне улицы, опять воодушевился.

— Смотри, Саня, кобылы наши! Ждут!

И точно, на тротуаре стояли две давешние паненки. При дневном свете оказавшиеся обычными тетками, изрядно тертыми жизнью, в каких-то довольно затрапезных пальтишках, а Бася (или Люцына? Блин, все смешалось в доме Облонских…) даже в повязанной по-деревенски хусточке (сиречь — косынке). Но то, что они их верно ждали из узилища — невероятно растрогало Одиссея.

Они подошли к дамам, церемонно поздоровались.

Как оказалось, паненки не все время стояли на тротуаре напротив полицейского комиссариата. Они сочли для себя крайне необходимым поехать вместе с полицейскими на досмотр автомобиля панов путешественников, в котором, по заявлению рецепторши из 'Заязда Старопольского', находились образцы кокаина — в качестве понятых. И бдительно проследили за тем, чтобы полицейские ('Бо то естем курвы пшеклентны') ничего не поперли из машины. А в доказательство своей благонамеренности Бася (да, это именно Бася повязала себе на голову дурацкую хусточку), аккуратно развернув целлофановый пакетик, протянула Одиссею толстую пачку долларов Североамериканских Соединенных Штатов.

Что ж, такую преданность надо было вознаградить — и они направили свои стопы в ближайший ресторанчик.

Уже темнело, когда такси доставило изрядно помятых, но все еще крепких духом панов путешественников на паркинг.

— А согласись, Саня, хорошие тетки!

— Ты телефоны взял?

— Обижаешь! И адреса. Будем возвращаться — заедем?

— Знаешь, я, наверное, поживу в Будапеште недельки три.

— Блин, Саня, ты чё, с дуба ляснулся? Нахрена?

— Ну…. В общем, есть такая необходимость. Тебе-то я зачем нужен? Разгрузимся, я тебя рассчитаю, хочешь — покупай горошек, как собирались, хочешь — так возвращайся.

— Это из-за твоих ракет? — в сообразительности пану директору было трудно отказать.

— В общем, да. О, смотри!

Прямо у будки охранника, развернувшись мордой к выходу, стоял их 'МАЗ', а возле него чинно прогуливался их водитель. Отлично!

Как оказалось, фура прибыла на паркинг всего полчаса назад, и водитель начал путано и долго объяснять, почему произошла задержка. Но Одиссей решил его прервать:

— Так, Коля, все это херня. Приехал — отлично. Давай советоваться, как нам ехать дальше.

У Одиссея было два варианта — через Жешув на Барвинек и Вышний Комарник — через Дуклинский перевал, а затем на Прешов, Кошице и Мишкольц; или через Краков и Чишне — через Низкие Татры — на Ружемберок и Банска-Бистрицу. Первый вариант водитель отмел с негодованием.

— Александр Владимирович, вы что, шутите? Через Дуклинский перевал, в грузу? Там серпантины — по десять колен зараз — и высота где-то под девятьсот над уровнем моря. Я там солярки спалю немеряно! А через Чишне мы немного поднимемся, и потом чуть ли не до самого Злина будем вдоль Оравы кренделя выделывать — почти по ровной дороге. Правда, там колейка подлиннее, ну да ничего, у вас же не скоропорт?

Одиссей согласно махнул головой.

— Логично Ладно, тогда выезжай на Краков, становись в колейку. Мы стартанем завтра с утра — но уже прямо на Будапешт. Послезавтра утром — это у нас будет аккурат восьмое марта — мы тебя будем ждать на складе. Адрес у тебя есть. Будапешт ты знаешь?

— А зачем мне его знать? Ваци ут, где разгружаться, я знаю, это как раз в город въезжать и не надо. Послезавтра утром…. Если колейка в Чишне будет небольшой, то доеду. Но на всякий случай ждите меня ближе к обеду. А у них что, восьмое — не праздник?

— Отменили. Как наследие проклятого прошлого.

Водитель укоризненно покачал головой.

— Бедные их бабы…. Был у них один день в году — и того лишили. Демократы, чтоб им… — выругался Николай и затем деловито спросил: — Ну, так что, я тогда поехал? Мне еще триста восемьдесят верст пилить до колейки…

— Езжай. Встречаемся в Будапеште.

Водитель тут же исчез в кабине своей машины, 'МАЗ' деловито и утробно забурчал, рыкнул — и бодро поволок свой полуприцеп на шоссе. Одиссей вместе с паном директором посмотрели ему вслед.