Александр Усовский - Эра негодяев

Он встал, прошелся по кабинету, затушил сигарету о блюдце.

— Вечно у тебя, Левченко, нет пепельницы. Как ты живешь?

— А я не курю, товарищ генерал.

— Не курит он… Ладно, пошел я. Что-то нервничать я стал в последние дни, жду эту войну, прям как неопытная невеста дня свадьбы… И хочется, и колется. Старею, наверное. Шестая война на моем веку — и, насколько я понимаю, еще совсем не последняя. Устал я, Левченко. Очень устал. А больше всего устал от того, что последние десять лет мы все отступаем да отступаем; и конца этому отступлению что-то лично я не вижу. Где оно, наше Бородино? А, Левченко?

— Извините, Максим Владимирович, но думаю я, что и завтра мы Бородина не достигнем. Шансы у наших мизерные — правильно было бы сказать, что у них совсем нет шансов.

— Знаю, Левченко. Но вот что я тебе скажу: свое Бородино каждый из нас выбирает сам. Сам. 'Шпагу для дуэли, меч для битвы — каждый выбирает по себе'… Хм….А крестничку своему ты про сынишку сообщи, сообщи. С такой вестью и жить приятно, и умирать веселей…

— Здравствуйте, фрау Шуман! — Старший советник Молнар распахнул дверь, подал руку — и, когда молодая дама с его помощью покинула уютный салон покрывшегося изрядным слоем пыли от дальней дороги 'мерседеса' — церемонно поклонился и поцеловал ей кончики пальцев.

— Боже, Ференц, вы опять поражаете меня своей галантностью! Здравствуйте! — и, обернувшись к водителю, строгим тоном произнесла: — Ungehindert!

Машина тут же тронулась от здания Службы, лихо развернулась и через несколько секунд промчалась мимо стоящих на тротуаре фрау Шуман и старшего советника Молнара.

— Юля, ваш водитель даже не передохнул?

— А он не мой. Шеф разрешил мне воспользоваться его служебным автомобилем — но при условии, что я не задержу его ни на секунду. Вчера ваш господин Ковач позвонил в таком ужасе, что мы пришли к выводу о крайней неотложности моего визита. Ну, пойдемте в дом!

— Итак, что же у вас тут произошло? — войдя в кабинет Молнара, спросила фрау Шуман.

— Дело, не терпящее отлагательства.

— Так говорит мой муж, когда речь идет о платежах по кредиту за дом. Неужели все так банально?

— Хм… Гораздо банальнее. Вчера мы задержали двух русских агентов.

— Ого! Смело! Вы уверены, что они именно русские агенты? Не украинские, не белорусские? И что они вообще агенты?

— С вашего позволения, я изложу суть проблемы, и причины, почему нам потребовалось столь срочно вызывать кого-нибудь из БНД.

Так вот, позавчера в городе Капошвар — это на юго-западе Венгрии, комитат Шомодь, у границы с Хорватией — патруль полиции арестовал двух подозрительных мужчин, перевозивших в грузовом фургоне обломки каких-то приборов и части металлической обшивки самолета. Задержанные имели при себе паспорта граждан Беларуси, крупную сумму денег в долларах, евро и форинтах, и почти не говорили по-венгерски. Специалист по русскому языку был, конечно, довольно быстро найден, и с его помощью мы узнали, что вышеуказанные господа купили обломки сбитого во время боснийской войны самолета и везут его к себе домой для пополнения своей частной коллекции.

Мы бы, конечно, не стали обращаться к вам по поводу такой мелочи; но в полости микроавтобуса, тщательно замаскированной, было найдено вот это. — И с этими словами Ференц Молнар достал из ящика и положил на стол два каких-то документа.

Фрау Шуман взяла их в руки, раскрыла оба на первой странице и прочитала:

— Oberstleutnant Genneke; Major Bortman. Офицерские удостоверения личности бундесвера. Эти ваши задержанные не объясняли, откуда у них эти документы?

— Сказали, что купили на базаре в Загребе. Трофеи боснийской войны.

— Они их никак не могли купить ни на каком базаре. Истребитель-бомбардировщик 'Торнадо', пилотом которого был подполковник Геннеке, а штурманом — майор Бортман — был сбит огнем сербской зенитной артиллерии в небе над Крагуевацем в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое марта, то есть ровно неделю назад.

— Вот именно поэтому мы и попросили ваше начальство прислать кого-нибудь, кто бы смог разобраться в этом деле. Вы же не признали потерю своего бомбардировщика?

— Официально самолет разбился во время учебного вылета в Баварии. Экипаж погиб.

— Он действительно погиб?

— Ференц, ну откуда мы знаем? Сербы пока не сообщают о пленных в Красный Крест.

— То есть пленные у них уже есть?

— Ференц, если идет война, то пленные всегда есть. Мы достоверно знаем о четырех пилотах, захваченных югославами, и предположительно — о трех, взятых в плен формированиями боснийских сербов, которых мы не признаем.

— То есть потери вы несете?

— Господин Молнар, насколько я помню, Венгрия тоже какое-то отношение имеет к Североатлантическому блоку. Следовательно, потери несем МЫ.

— Ну, Венгрия в этой войне не участвует…

— Это вам только кажется. Есть решение разместить у вас вспомогательную авиацию блока — разведчики, заправщики…. Сегодня второе апреля? Ну вот, через недельку и вы сможете насладиться участием в войне на Балканах…. Не все ж немцам отдуваться одним. Ладно, когда можно будет переговорить с этими двумя… 'коллекционерами'?

— Сегодня утром их перевезли из Капошвара в Будапешт; сейчас я распоряжусь, и их доставят в мой кабинет. А пока — не желаете ли позавтракать? Вы же, по расчету времени, выехали чуть ли не до рассвета?

— Да, в четыре утра. В семь были в Праге, в десять — в Братиславе, в Будапешт въехали в двенадцать. Гонка сумасшедшая! Я бы выпила чашку кофе, пару каких-нибудь бутербродов, стаканчик апельсинового сока. Вы сможете это создать из воздуха, Ференц?

— Ну, я не волшебник…. Но сейчас все будет. Вчера, когда главный советник Ковач звонил вашему шефу, я почему-то подумал, что вы приедете в Будапешт голодной. Это уже традиция…

С этими словами советник Молнар вышел из кабинета — и через три минуты вернулся, торжественно неся перед собой поднос, закрытый белоснежной салфеткой. Поставив поднос на стол, он артистичным жестом сдернул покрывало — и перед глазами фрау Шуман предстало восхитившее ее зрелище.

— Боже, Ференц, как это мило! Что вот это в горшочке?

— Токань вадас модра. Тушеное мясо по-охотничьи.

— Ага. Прелестно! Так, в кофейнике кофе, сливки…. Это как называется?

— Текерч еш тейсинхаб — фруктовый рулет со взбитыми сливками.

— И мне одной все это предстоит съесть?

— Увы, такова ваша доля.

— Ференц, вы желаете погубить мою фигуру. Ладно, я пока перекушу, а вы распорядитесь, чтобы задержанных белорусов доставили сюда. Сколько вы еще можете их держать?

— Ну, если честно, то предъявить им какие-то обвинения мы не имеем возможности. Паспорта у них в порядке, 'торнадо' они сами однозначно не сбивали, да если бы это было и так — доказать мы это не можем. Привлечь их можно лишь за контрабанду — и то, основания крайне хлипкие. В лучшем случае, административный арест на двенадцать суток и штраф.