Пол Андерсон - Выбор смерти

— Но… тебя накажут…

— Да мне снаружи будет безопаснее, чем в городе, когда все это начнется. Хотя я и не представляю, что предпримет Свейн, когда увидит, что тебя и след простыл. Он не сможет сражаться с кораблями, вооруженными ядерными боеголовками, если их пошлют против него. Он либо сдастся, либо уберется, или… в худшем случае, сделает Аврору заложником и заключит сделку об амнистии. Но он поймет, что эта война им проиграна.

— Ну, если так, я буду рад избавить тебя от него. Договорились!

Она протянула руку. В ее глазах горел огонь валькирии. Их руки соединились, и они посмотрели друг на друга.

Неожиданно он поцеловал ее. Она на миг отпрянула, потом ответила на поцелуй, и он весьма затянулся. Освободившись с неловким смешком, она сказала:

— Я лучше взгляну, как там наш праздничный обед.

— Да, наверное, — пробормотал он.

— Может… может, тебе… ты уверен, что не хочешь выпить чего-нибудь?

— Нет. Но ты сама выпей.

— Выпью. Мне это нужно.

Они говорили допоздна, и она рассказала ему о своем прошлом больше, чем требовалось, и ему по-том едва удалось заснуть у себя на полу.

На запад и вверх. Где-то за этим крутым берегом была горная цепь, которую в Ниарре называли «Яростные горы», а потом дикие холмы Ролларика, где, возможно, и сейчас блуждала армия Валфиво. Но они, конечно, были недосягаемы.

Теор взбирался в гору. Ему не оставалось ничего другого, разве что поддаться изнеможению и умереть. Вокруг него свистел ветер — резкий и холодный, он просачивался между склонами и бросал ему в глаза струйки багровой мороси. За несколько ярдов из-за тумана уже ничего не было видно. Теор лез по темным, влажно поблескивавшим глыбам льда в абсолютном одиночестве. Где-то справа от него ревел поток. Теор думал, не отыскать ли его и не попытаться ли поймать рыбу — это была его последняя еда за такое долгое время, что он вообще перестал ориентироваться во времени. Но нет. Опасность оступиться в каньоне была более реальной, чем слабая надежда на успех. На Юпитере падать гораздо опаснее, чем на Земле, даже для иовианца. Что же до вероятности кого-то поймать, то, едва он оставил позади прибрежный лес, сразу оказался на территории, на взгляд абсолютно бесплодной.

И он догадывался, почему. Сухой огонь в его дыхательных щелях сопровождался головокружением, делавшим все вокруг таким нереальным. При силе тяжести этой планеты, изменение атмосферного давления при подъеме на большую высоту в несколько раз больше, чем на Земле. Он еще не поднялся выше уровня моря и на милю, но концентрация водорода, необходимого для его дыхания, уже уменьшилась наполовину. Теор вынужден был чаще останавливаться на отдых. У него падала голова, не гнулись колени; оба сердца бухали, как молоты, на грани разрыва, а в сознании проплывали призрачные видения.

Горы такой высоты на Юпитере — редкость. Хотя в сильно сжатом ядре и мантии заключены немыслимые энергии, они взрываются при землетрясениях, извержениях вулканов, гейзеров или выбросах в атмосферу, которые образуют перманентную бурю длиной в триста тысяч миль. Люди называют ее Красным пятном. И все же эрозия и гравитация часто мешают горообразованию. В любой данный отрезок времени не возникает сколько-нибудь значительного поднятия ландшафта, чтобы жизнь суши могла приспособиться к нему.

До подступов к горной цепи оставалось совсем немного. Все остальное физически было для него недостижимым. Падая, оскальзываясь, всеми шестью конечностями вцепляясь в скалу и крутые склоны, осыпавшиеся под ногами, Теор спрашивал себя в глубине сознания, мог ли кто-нибудь другой повторить этот переход. Только не он сам, изнуренный голодом и одиночеством. Но он вынужден был идти: потому что Улунт-Хазулы осадили город, где его ждала Линант и Порс.

Теор посмотрел вперед, будто мог разглядеть конец пути. Но перед ним лежала только неровная каменная пустошь, невдалеке терявшаяся в тумане. От моря наносило пары аммиака, здесь они конденсировались и стекали вниз реками и речушками. Эти тучи с его точки зрения были ненормальными: рыжими, клубящимися и бьющими в стены пропастей и уступов; его обоняние ловило странные ароматы.

И здешний свет был таким сверхъестественным. Несмотря на облачность, он был ярок, как среди бела дня в Ниарре, потому что вверху лежал более тонкий светопоглощающий слой атмосферы. Но Теор был привычен к определенному распределению инфракрасных волн. Эти холодные камни сияли ярче, чем теплая равнина Медалона.

В сотый раз Теор нажал переключатель на пере, говорном диске. Ответил ему только ветер. Не то чтобы это была большая разница, подумал он. Чем мог бы помочь ему Фрэзер здесь и сейчас? Но голос друга приободрил бы его.

Ну, ладно. Он собрался с силами и пошел дальше. Из-за низкого угла наклона оси Юпитера ему не приходилось карабкаться так круто вверх, как это пришлось бы земному скалолазу. Иначе он никогда бы не взобрался так высоко. Я уже почти дошел до предела возможного, понял он. И какая-то часть его с благодарностью подумала об окончательном отдыхе.

Другая его часть продолжала передвигать ноги.

Туман спустился. Он вспомнил, как дрейфовал в шторм. О, это было много космических циклов тому назад! Но в такую переделку, как эта, ему еще не приходилось попадать. Он шагал сквозь многоцветные дымы, оглушенный ветром; однако странные вибрирующие трели время от времени тревожили его слух. Скудный воздух стал горьким. Но это было непохоже на дым вулканов, подумал он. Тогда что это? Говорили, что где-то здесь обитает Скрытый народ, к северу от Джоннери, и там есть колдуны…

Теор увидел несколько хлопьев, и, наконец, они привлекли его внимание.

Мимо пролетел еще один рой. Он протянул руку и поймал одно существо. Оно корчилось в его ладони. Теор поднес его ближе к глазам, так как стало темнее. Существо была маленькой восьмиконечной звездой. В каждом из хлопьев их было сотни. Он прикоснулся к ее поверхности антеннами. Особое вещество, но… Повинуясь животному импульсу, он положил ее в рот и прожевал. Вкус был маслянистым и абсолютно незнакомым. Однако пища прошла по пищеводу, и желудок не отверг ее.

Существо было съедобно!

Теор в смущении остановился. Он был слишком изнурен, чтобы испытывать сильные эмоции. В основном он ощутил удивление. Здесь не могло быть ничего живого. Но оно было, и он только что это съел.

Подожди. Его разум бессильно бился об очевидное. Это еда, если я только смогу поймать достаточно. По как?