Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

Айрант на всякий случай вытащил пистолет из кобуры и тихо, опасаясь, что их могут подслушивать, произнес:

– Очевидно одно: на планете кто-то есть.

– Думаешь, все-таки инопланетный разум?

– Методом исключения уже ничего другого не остается. Это всяко более здравое предположение, чем бредить душами умерших.

– Но какого черта… — Кьюнг был вне себя от непонимания. — Если бы они хотели уничтожить нас, разве это проблема? Они что, освоив межзвездные перелеты, до сих пор не изобрели огнестрельного оружия, что пользуются ножами, причем, сворованными с другого звездолета? И как объяснить эту чертовщину с перемещениями трупов? А светящиеся могилы? А норы на поверхности?.. Почему Линд перед смертью утверждал, что его убил кто-то из нас?

Айрант долго молчал, прежде чем продолжать разговор, и вскоре стало ясно, чем было обусловлено это молчание.

– Капитан, мы с тобой остались вдвоем. Оба находимся на грани жизни и смерти… Думаю, было бы не по-человечески держать от тебя какие-то секреты. Я всегда считал тебя мужественным парнем, и знаю — ты стойко вынесешь то, что я скажу. Только выслушай меня до конца.

Кьюнг замер. Что-то физически тяжелое ощущалось в довлеющей со всех сторон темноте. Безмолвие агонизирующее стучало в висках. И Айрант коротко произнес:

– Это я убил Линда.

– Что?.. — капитан даже похолодел. Потом еще раз и уже громче: — Что?!

– Да… если бы тогда в реанимации Линд протянул еще несколько секунд, он бы указал на меня.

– Ну… ты… сволочь… — Кьюнг осторожно нащупал рукоятку пистолета.

– Сволочь, последний подонок, ублюдок — со всеми титулами согласен. Но я просил тебя: наберись терпения и выслушай. Во-первых, клянусь небом и землей, что к остальным смертям я непричастен! Во-вторых, убийство было непреднамеренным, у нас завязалась ссора. В-третьих, тогда, находясь в заблуждении, я был уверен, что Линд в свою очередь является убийцей Оди.

Слова бортмеханика доносились как сквозь дальнюю телефонную связь: все звуки онемели, присутствовали шумы — то ли в голосе, то ли в голове у капитана.

– Тебе не поможет никакое оправдание, Айрант…

– Я не оправдываюсь, а излагаю факты! Будь добр, выслушай!.. Итак, с того момента, как с нами не стало Оди, я сразу заподозрил Линда и, кстати, говорил тебе об этом. Один раз ночью я его все же выследил, он направлялся в грузовой отсек. Я тайно последовал за ним и застал его там склонившимся над одним из трупов. Представляешь ситуацию? До сих пор не знаю, что он там делал, но по-моему занимался мародерством: золотые зубы, серьги, кольца и тому подобное. Хотя сам мне начал ездить по ушам, что проводит какие-то опыты по медицинской части. Короче, между нами завязалась ссора и, как следствие, драка. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б не вмешался Фабиан. Этот придурок сообщил нам, что драться нехорошо, и мы прекратили.

Айрант замолк, включил свой фонарь и что-то там принялся выглядывать в темноте. Памятники вспыхивали отраженным светом и тут же гасли, мановением волшебного луча обретали форму и цвет, но лишь он ускользал от них, опять прекращали существовать, сливаясь с мраком небытия. Напряженное молчание длилось с полминуты.

– Показалось… Итак, я продолжаю. Ты меня вообще слушаешь?

– Пока слушаю.

– Так вот: это я тогда ударил Фабиана по голове, от чего он сломался в первый раз. Но все это лишь предисловие. Какое-то время спустя я зашел к нему в каюту, Линд что-то возился в своем чемодане. Бог с ним, дело хозяйское, но вот что странно: увидев меня, он вдруг резко закрыл чемодан и сунул его под кровать. Я вновь стал допрашивать: что за секреты? Он вежливо послал меня подальше. Догадываешься — куда?.. Тогда я еще раз обвинил его в смерти Оди, и у нас опять завязалась драка. Тут он, выйдя из себя, схватился за нож и стал орать, что убьет меня, если я не уберусь. Ты хоть раз видел Линда, эту статую лишенную эмоций, в настоящем гневе? Среди нас он считался самым уравновешенным, а здесь его словно подменили. И тут я увидел, что в коридоре переходного салона валялся еще один нож…

– В коридоре?

– Да, согласен, очень странно: как он там вообще оказался? Но тогда, ни о чем не думая, я схватил его и бросился на врача. Поверь мне, хоть злость кипела до предела, у меня не было намерения его убивать, хотел просто немного порезать, чтоб больше не выступал. Его горло как-то само подвернулось под мой удар, я метил в грудную клетку… В общем, когда я понял что случилось, было поздно. Линд лежал в крови и тяжело дышал. Добить его у меня не поднялась рука, и я скрылся… Вот и вся история. Интересно было?

– Очень! И складно так рассказываешь! Особенно вот эта цитата: «его горло как-то само подвернулось под мой удар» .

– Извини, я не мастер риторики. На собачьем языке выложил все как есть.

Кьюнг неопределенно поглядел на него сквозь обзорное стекло скафандра. Злобы больше не было. Не было, кажется, и желания мести. Но присутствовало в его глазах что-то уничтожающее. Айрант, не выдержав этого томительного взгляда, закричал:

– Ну я тебе клянусь, что к остальным смертям я непричастен! Ни, тем более, к этим проклятым перемещениям трупов! Неужели ты думаешь, что сознавшись в одном, я бы умолчал о другом?!

– В теле Фастера тоже были ножи…

– Не убивал я его!! — динамики, встроенные в шлем скафандра, даже захрипели от этого возгласа.

Таинственная завеса преступлений немного приоткрылась, но это не вносило никакой ясности в суть происходящего, даже наоборот: вселяло еще больше сумятицы и непонимания.

– Какого черта ты так долго молчал? — спросил Кьюнг.

– Не хватало сил признаться… Я бы мог молчать и дальше, и никто бы об этом никогда не узнал. Но, как видишь, у меня еще не до конца погибла совесть.

Опять тишина и тревожная задумчивость… Что дальше делать, и как правильно поступить? Жизнь у обоих не стоила ни цента, смерть невидимкой кружила где-то поблизости, и порой ощущалось ее касание: омерзительное для тела и тошнотное для души. Не будет преувеличением сказать, что они чувствовали себя лишь немногим живее тех, кто уже находился под песками. Паническая незащищенность перед смертоносным НЕЧТО, обитающим на Флинтронне, убивала последние силы. А впереди еще работа, работа, работа…

– Капитан, не будь дураком. Еще раз повторяю: надо сматываться отсюда!

– Я уже говорил…

– Ты корчишь из себя героя! И думаешь, что тем воздвигаешь себе памятник чести! А на самом деле губишь людей, которых мог бы спасти… — Айрант сопровождал свою речь размашистой жестикуляцией рук, как делают проповедники или вдохновенные ораторы. В скафандре это выглядело особенно нелепо, да и делал он это скорее неосознанно-рефлекторно, а не с целью произвести впечатление на публику.