Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– О, да! — бортмех даже хлопнул в ладоши. — Только почему ты так поздно об этом догадался?

– Не иронизируй, я серьезно. Понимаешь, несмотря на всю нервотрепку наше пребывание здесь является настоящим подвигом, далеко не всякий выдержит такую психологическую атаку. Честное слово, на Земле будет о чем вспомнить. И будет за что выпить. Это всяко лучше чем прожить всю жизнь без проблем серой незаметной мышкой, копошась на каком-нибудь радиозаводе. НЕ ПОВИДАВ ТОГО, что повидали мы. К тому же, все в жизни относительно. Многие люди натерпелись куда больше нашего.

– Ага… — бортмех протер ладонью вспотевшее лицо и плюхнулся в ближайшее кресло, — кажется, я понимаю твою мысль! Давным-давно, когда я еще умел читать книги, в одном философском трактате как-то прочел, что степень человеческого счастья определяется не тем, насколько хорошо тебе лично, а тем, насколько хреново всем остальным. Но увы! ОСТАЛЬНЫХ поблизости нету, и испытать даже эту версию счастья у меня ну никак не получается! Так что, мы взлетаем или нет?..

Кьюнг одобрительно кивнул головой и принялся разминать пальцы. Торопиться было некуда, но и тянуть со стартом также не имело смысла. Сожалеть о совершенном деле уже поздно, как впрочем, было рано радоваться о делах еще не свершенных.

– Ты согласен, если я назову наше возвращение трусливым бегством?

– Согласен! Согласен! Только давай — взлетаем!

Оба уже сидели пристегнутые аварийными ремнями и упершись взором в клавиатуру ручного управления. Какое-то странное чувство: помесь торжества и уныния, символической победы и фактического поражения, сумбур из недоумения, озлобленности, страха создавал в душе нечто усредненное — тупую угнетающую серость. Айрант сделал глубокий вдох и медленный расслабляющий выдох.

– Даже поверить не могу, что ЭТОТ момент наступил. Самый длительный кошмар в моей жизни, кажется, позади!

Кьюнг его не слушал и бормотал о чем-то своем:

– Странное дело: капитан Нилтон панически бежит… и сам не знает — от чего.

– Да, дело странное! Включай!

Кьюнг поставил на режим автопилота и запустил программу старта. Отсек за отсеком весь «Гермес» пропитался тихим гудением. Наконец-то проснулся. Наконец-то ожил, выявляя готовность для нового галактического прыжка. Включились вентиляционные кулеры электронных блоков, индикаторы загорелись. Божество из стали и гремучего топлива, почувствовав внутри себя дух жизни, с надеждой и какой-то тоской смотрело в центр звездного неба: примерно также как рыба, выброшенная на берег, тоскует по морю. Оно не менее обитающих в нем людей стремилось покинуть мир безумия, где все давно посходили с ума: боги, законы ими созданные, люди — те, кто умер, и те, кто лишь готовился к этому событию. Если принять во внимание тот факт, что жизнь — это лишь отсрочка смертного приговора, вынесенного Природой всякому, кто посмеет назвать себя человеком.

Вот-вот должны были задрожать основания звездолета. Прошла минута. Другая… Но этого не происходило. На щите индикаций горела обескураживающая надпись: «НЕТ ПОДАЧИ ТОПЛИВА».

– Вот черт!

– Попробуй в ручном режиме! — посоветовал Айрант, чувствуя нахлынувшее волной беспокойство.

Результат был тот же самый. «Гермес» продолжал стоять на месте даже не шелохнувшись, будто прирос к поверхности и пустил глубокие корни. Капитан принялся стучать по клавишам, но этим только выказывал охватившую его панику.

– Они нас не пускают! Я так и знал!

– Кто тебя не пускает?! — крикнул Айрант. — Обыкновенная неполадка в системе топливной подачи! Благодари судьбу, что жив еще твой бортмеханик, — он поднялся и собрался уходить.

– Куда?

– Не сомневайся: через полчаса все будет в порядке!

– Может, пойти с тобой?

– Не надо!

Капитан схватил его за рукав и пристально посмотрел в глаза.

– Айрант, я тебя умоляю, будь осторожен!

Бортмех брезгливо одернул назад свою руку и гневно бросил:

– Умоляют обычно на коленях, — после этой реплики скрылся.

Кьюнг остался наедине с вымершими отсеками, все еще надеясь, что это обыкновенное недоразумение, хотя в череде минувших событий оно выглядело с ними явно заодно. Тянулись томительные минуты ожидания. Он ждал сигнала от Айранта, который вот-вот должен был рассеять угнетающую тишину. Что же могло произойти? Почему блокирован плазматрон? Разорваны трубы? Может, просто засорились? Ведь техника топливной подачи примитивна до уровня средневековья: там и ломаться-то нечему. Впрочем… после Кукольного Театра можно ожидать что угодно. Что если бывшие пассажиры шутки ради пробили баки с жидким топливом? Хотя Кукол на борту звездолета больше нет — однозначно. Айрант всех выбросил. Да, юмор у них черный, как небо над Флинтронной, но в таком случае, оценив остроту этой шутки, следует оценить и другое: реактивные двигатели вообще встали. Фокус удался… Конечно, можно стартовать и на фотонных, но при этом придется сжечь добрую половину кладбища.

Почему так долго нет сообщений от Айранта? Кьюнг взглянул на часы — прошло уже двадцать минут. Он не выдержал этого удручающего молчания и сам вышел на связь:

– Как дела, Айрант?

Из динамиков продолжало веять могильным молчанием. В мире нет ничего более оглушительного, чем эта полная идеальная тишина, зловещее отсутствие всяких звуков, от которого все слепнет и глохнет.

– Айрант! Что там такое?! Да скажи хоть что-нибудь!

Кьюнг вытер вспотевший лоб, проверил боеготовность плазмопистолета и направился в энергетический отсек. Каждая сомнительная тень, каждый закоулок переходных салонов им тщательно осматривался. Указательный палец лежал на пусковой кнопке, и смертоносный испепеляющий луч готов был каждую секунду вырваться наружу. Губы что-то невнятно шептали, сердце затаилось в груди, замерло, опасаясь даже собственным стуком наделать излишнего шума. В голове вертелись взбудораженные мысли, одноцветные и практически неощутимые, типа: «все нормально… я полностью спокоен… сейчас во всем разберемся…» . Увы, неумелый аутотренинг не приносил никакого результата: колени по-прежнему дрожали, а маячащий в руке пистолет панически менял одно положение на другое. Порой капитан вздрагивал даже от звука собственных шагов. Вот она, подрубленная под корень и некогда хваленая твердость духа… От нее не осталось ничего, кроме маски равнодушия на лице, да и та уже обрела болезненный оттенок страха.

Наконец он достиг межъярусного перехода. Здесь тянулся узкий изгибающийся коридор, в котором почему-то совсем не было света, хотя тумблер находился во включенном положении. Кьюнг поблагодарил себя за сообразительность, что взял на всякий случай фонарь. «Всякий случай» и наступил. Яркий живительный луч вмиг прогнал темноту. «Так… — размышлял он, — значит, Айрант включил тумблер и, несмотря на то, что он не сработал, все равно сунулся сюда… Вот бестолочь!» .