Андрей Попов - Сломанная вселенная

Максим еще вспомнил, что существуют так называемые Смешанные царства — те, что ограничены осями — Х, Y и Х, — Y. Там вроде как зло уживается с добром. Может, наведаться как-нибудь туда?..

Вот оно! Свихнувшееся Дерево. Живая легенда Мироздания.

– Ну, здравствуй, первое дерево во вселенной!

Скрюченный в спираль ствол даже не пошелохнулся. На нем не было никаких плодов, только небольшие тонкие ветки, более похожие на шерсть некого чудовища. Похоже, дерево обиделось на свою судьбу и ни с кем не желало общаться.

– Ладно, я пошел.

Впереди из гущи леса вынырнула знакомая поляна, и все мысли сразу повернулись в другую сторону. Милеус станет первым, кто узнает о новости. Максим подошел к соломенной хижине с опрокинутой крышей-котелком и, прежде чем постучать в дверь, обратился к Злым Одуванчикам:

– Вы и сегодня такие же злые? Посмотрите, день-то прекрасный!

Одуванчики молчаливо покачались на длинных стеблях и не снизошли до ответа. Потом он стукнул по двери один раз. Послышался традиционный скрип несмазанных шарниров и знакомый голос:

– Кто там?

Сначала из хижины показались длинные усы, потом острый подергивающийся нос и наконец — мохнатая голова.

– А… Максим! Я так хотел, чтобы ко мне сегодня кто-нибудь зашел погостить! Проходи!

Дверь снова скрипнула, сокрыв хозяина и его гостя от внешнего мира. Знакомый интерьер этой маленькой каморки колыхнул в душе что-то ностальгическое. Неуклюжий диван «для мечтаний» походил на какое-то вечно спящее домашнее животное с горбато изогнутой спинкой и свисающей во все концы длинношерстной шкурой. Животное тихо дремало и лишь слегка мурлыкало, если на него кто-нибудь садился. Декоративный пол, покрытый лаком, отражал в себе тысячи маленьких солнечных зайчиков, случайно залетевших с улицы. Эта игра никогда не унывающего света привносила сюда частицу вселенского торжества, запах самой жизни. А чтобы жизнь не казалась сплошной однозвучной лирикой, по всем стенам были развешаны картины, расписанные некими художниками-импрессионистами, многозначительные по своему содержанию и талантливые до такой степени, что никто до сих пор так и не может разобрать — что же конкретно хотели сказать эти художники в своем художестве.

Максим еще раз убедился, что сегодня какое-то особенное утро.

– Здравствуй, Милеус! — он вежливо подал руку. — Здравствуй, Суелим! — затем он подошел к зеркалу и щелкнул по носу выглядывающее оттуда отражение. Суелим весело зажмурился.

Через минуту все четверо, включая Максима в зеркале, сидели за общим столом, растворившись в веселой оживленной беседе, как в первый день своего знакомства. Милеус разливал шипучие напитки, приготовленные, как он утверждал, по собственному тайному рецепту. Сервировку стола дополняли еще несколько салатов, сделанных без всякой хитрости, но со вкусом. Словом, все вокруг, а главное — встреча с друзьями, поддерживало тонус хорошего настроения.

– Если бы я знал, — Максим выдавил из себя разочарованный взгляд, — что загадки банальны до глупости. Если бы я только знал!.. Наверняка справился бы с ними своим умом. Это же надо: ТО, ЧЕГО УЖ НЕТ! Какая глубина мысли! И ради этого я целый день плелся по адской пустыне?! Ради этого я пытался летать в облаках и искать ответы на вершинах мудрости? Смешно.

Смешно было и то, как Максим умел сочетать быстрое пережевывание пищи со своим вдохновенным рассказом. От этого все слова казались невнятными и такими же изжеванными. Милеус захохотал, его поддержал и Суелим.

– Чего вы смеетесь? Наверняка в двух других загадках кроется такая же глупость. А уж глупость, я думаю, общими усилиями мы сможем постичь. Согласны?

– Значит, ты твердо решил, что не пойдешь больше в царство Зла за другими ответами?

Максим вдруг поперхнулся и сильно раскашлялся. Едва пригубленный напиток тут же фонтаном вырвался наружу. Стоило ему только услышать зловещее словосочетание «царство Зла», как весь организм затрясло. Сама мысль об этом казалась ему неслыханной дикостью. ЕЩЕ РАЗ?! ОКУНУТЬСЯ В ЭТОТ АД?! Ну уж нет…

– Ну уж нет… Избавьте. Если бы я был способен описать все, что там пережил!

И начался долгий подробный рассказ о всех вчерашних похождениях, естественно, не без доли вымысла и не без красок романтического героизма. Милеус слушал глубоко задумавшись. Ужасы пережитого, кажется, доходили до его сознания, так что оба его хвоста нервно подергивались, как только рассказ достигал очередной остроты сюжета.

– …а вот когда я очутился внутри каменного склепа, то казалось, все — конец! В ту минуту я уже не верил, что когда-нибудь смогу увидеть солнечный свет. Представь себе: крышка захлопнулась, идеальная темнота, запах мертвятины… Ты еще живой, но уже покойник! Кстати, словосочетание «живой покойник» красиво звучит? По-моему, красиво. И еще: по тебе ползают эти отвратительные могильные черви.

Милеус понимающе кивнул. Он не проронил ни слова, пока Максим не закончил рассказ, лишь потом робко спросил:

– И что ты намерен теперь делать?

– А ты бы мне что посоветовал?

– Я думаю, прежде всего необходимо рассказать эту новость самой Витинии.

Максим оторвался от еды, поднял свой бокал и торжественно произнес:

– Это самая ценная мысль, что была произнесена сегодня за этим столом!

Милеус растаял в самодовольстве. Его усы-экспоненты как-то особенно растопырились, а уши прижались к голове.

– Да, да… Принцесса будет несказанно рада этой новости. Ты и представить себе не можешь, что значит годами томиться в заключении. А теперь у нее появится хоть какая-то надежда. Впрочем… почему «какая-то»? Самая настоящая надежда! Прежде всего на то, что скоро она станет свободной! Ну ладно, спасибо за обед, я направляюсь в заколдованный замок. И немедленно.

Расставание получилось каким-то внезапным, даже скоропостижным для столь приятного разговора. Минуту спустя вокруг опять был чудесный лес, тропинка и еще масса не свершенных подвигов. Томительное нетерпение скорее поделиться своей новостью с несчастной пленницей подгоняло сзади и в то же время делало его дорогу неприятно долгой, а само время будто бы застывшим и растянутым. Хотелось как можно быстрей миновать длинный извилистый путь, и ради этого Максим даже лишил себя удовольствия заглянуть к своему мечтательному другу Придумаем. Ведь подниматься и опускаться сто с лишним этажей, пускай в состоянии блаженной невесомости, было слишком долговременным развлечением. Поля, луга, мелкие овраги — все эти уже привычные взору картины менялись как узоры огромного калейдоскопа, отмеряя собою путь и вызывая в памяти некие ассоциации — столь же мимолетные, как и они сами, к тому же, ненужные для данного повествования.