Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 11

Он посмотрел на меня, и его губы скривились в усмешке.

— Думаешь, я ради тебя стараюсь?

— Ну, я думал…

— А ты думать-то не умеешь… Я же все эти дни ничем, кроме этого, не занимался. Если мне предстоит оставаться калекой, то уж не воображаешь ли ты, что я собираюсь провести всю жизнь в каком-нибудь инвалидном доме? Или тут рядом с ма, которая будет дрожать надо мной, и с па, которому придется рассчитывать каждый пенни, и с девчонками, которым тошно на меня смотреть? Нет уж, такое не для Патрика! Если мне выпал этакий жребий, то я хочу иметь все самое лучшее… Сиделок, что будут вскакивать, как только я пошевелю пальцем; танцовщиц, чтоб плясали да ублажали меня… И тебе надлежит позаботиться, чтоб ФППИ платил за это. Мы можем выполнять условия контракта, и мы будем их выполнять! О, я знаю, у тебя вовсе нет охоты лететь, но уж теперь хочешь не хочешь, а придется.

— Это я-то не хочу?! У тебя все в котелке перемешалось! Ты меня обошел по кривой! Ты…

— Ладно. Забудь. Вижу, ты так и рвешься в бой. — Он вытянул руку, ткнул меня пальцем под ребро, а потом улыбнулся до ушей. — Значит, мы оба полетим. Ты потащишь меня на себе всю дорогу, ни на шаг не отойдешь. А теперь исчезни и принимайся за дело.

Я уехал ровно через два дня. Когда Пат обрушил на ма свои рвущие душу аргументы, она даже сопротивляться не стала. Раз для того чтобы добыть денег ее болящему дитяти на необходимое ему лечение и все прочее, надо отправить меня в космос, что ж, это, конечно, ужасно, но ничего не поделаешь. Она сказала мне, что ее сердце разрывается из-за моего отъезда, но я-то понимал, что она не так уж и огорчена. А вот я огорчался и еще как… ибо меня грызло любопытство, каков был бы расклад, если б на месте Пата оказался я. Неужели ма отправила бы Пата так же легко, как меня, ради того, чтоб я получил все, чего мне захочется? А потом я решил не ломать из-за этого голову; видно, родители сами не знают, есть ли у них любимчики… не знают даже в том случае, если таковые бесспорно существуют.

Перед самым моим отъездом па вызвал меня для мужского разговора наедине. Он долго откашливался и заикался, и рассыпался в извинениях, что не смог обсудить со мной эти вещи гораздо раньше, и казался куда более смущенным, чем я сам, а уж я-то чувствовал себя жутко неловко. Когда же па окончательно запутался, я намекнул ему, что в одном из наших школьных курсов освещались почти все проблемы, о которых он пытался мне поведать. (Я даже словечка не проронил, что этим курсом было просто половое созревание.) Па тут же просветлел и радостно сказал:

— Ладно, сынок. Твоя мать и я всегда старались научить тебя тому, что такое хорошо и что такое плохо. Помни только, что ты Барлетт, и тогда вряд ли наделаешь много ошибок. Что же касается этой конкретной проблемы, то всегда спрашивай себя, того ли сорта эта девица и испытаешь ли ты чувство гордости, если приведешь ее домой и познакомишь со своей матерью; меня такое поведение вполне удовлетворит.

Я пообещал; мне пришло в голову, что вряд ли у меня будут большие шансы попасть в дурную компанию, особенно если учесть, что психологи чуть ли не потрошили каждого, кто собирался принять участие в проекте «Лебенсраум». Так что была почти полная гарантия, что в наш бочонок ни одного гнилого яблока не попадет.

Когда я вижу, насколько наивны родители, я всегда удивляюсь, как это человеческому роду удается воспроизводить себя. Тем не менее все вышло очень трогательно, и я высоко оценил те усилия, которые затратил па, чтобы вправить мне мозги; па всегда был хорошим парнем и всегда хотел, чтобы было как лучше.

Я назначил Моди прощальное свидание, но его трудно было назвать особо удачным: мы провели его у постели Пата. Она поцеловала меня на прощание — по просьбе самого Пата… а, да ладно, что уж там!

В Швейцарии я пробыл всего лишь два дня. Еле успел глянуть краешком глаза на озеро возле Цюриха, вот и все; время было спрессовано в попытке быстренько протащить меня сквозь все то, на изучение чего Пату потребовались недели. Это, конечно, было невозможно, а потому мне выдали кучу миникассет, которые я должен был изучить уже после старта корабля.

У меня было одно преимущество: «Вспомогательный язык Планетарной Лиги» считался в нашей школе обязательным предметом; этот жаргон был рабочим языком проекта «Лебенсраум». Не могу похвастаться, что я на нем болтал свободно, когда попал в Проект, но освоить это дело трудностей не представляло. Конечно, кажется странным коверкать знакомые слова на новый лад, но к этому быстро привыкаешь, а кроме того почти вся техническая терминология, как правило, заимствовалась из словаря, разработанного Международным женевским бюро, — его словарным запасом уже давно пользуются повсеместно. Фактически, как сказал мне руководитель Тренировочного центра профессор Брюнн, связисту-телепату не так уж много надо знать, перед тем как он явится на борт корабля; главная цель Тренировочного центра — собрать в одном месте все команды и дать им возможность вместе есть и спать, чтобы психологи могли выявить личностные особенности, которые не удалось уловить в процессе тестирования.

— В отношении тебя, сынок, никаких сомнений нет. У нас есть данные о твоем братишке, а нам прекрасно известно, что твои показатели почти полностью совпадают с показателями Пата. Вы — телепаты — должны уж очень отклоняться от общепринятых стандартов поведения, чтобы нам пришлось дисквалифицировать кого-нибудь из вас.

— Сэр?

— Не понимаешь? Мы можем отклонить кандидатуру капитана корабля только из-за того, что пониженное содержание сахара в крови перед завтраком вызывает у него латентную склонность раздражаться, пока ему не подадут его утреннюю миску с овсянкой. У нас есть возможность иметь по двадцать кандидатов на каждую должность и перетасовывать их до тех пор, пока команда не станет работать так же чисто, как работает труппа партерных акробатов. Вы же — дело совсем другое. Вас так мало, что нам приходится смотреть сквозь пальцы на любые ваши эксцентричные выходки, если только они не подвергают опасности весь корабль. Я лично, например, не стал бы возражать против тебя на том основании, что ты веришь в астрологию. Хотя, надо полагать, ты в нее не веришь? Верно?

— Господи, конечно, нет! — ответил я, ужасно шокированный.

— Вот видишь! Ты нормальный интеллигентный мальчик; ты годишься. Бог мой, да мы бы взяли даже твоего близнеца вместе с его носилками, если бы у нас не было другого выхода.

Когда я прилетел в Цюрих, там оставались одни телепаты. Капитаны, расчеты астрогаторов и ракетчиков были отправлены на корабли первыми, за ними последовали ученые специалисты и штабной состав. Все «лодыри», кроме нас, уже были на борту. А у меня не хватило времени даже на то, чтобы как следует познакомиться с моими коллегами — мыслечитчиками.