Антон Первушин - Дорога к Марсу

Спустя четыре года, уже на мощной «Honda Shedow», которую родители подарили ему к поступлению в университет, он несся вдоль корсо Адриатико. В пене штормящего моря, чувствуя, как прижимается к нему Алессандра, ощущая спиной ее грудь, он вдруг понял, что счастлив.

Самый молодой студент университета, окончивший школу на три года раньше остальных, при этом не заученный заморыш, а молодой атлет с бронзовым загаром, Бруно любил море, и как только начинался сезон, его с товарищами можно было всегда найти на пляжах Марчелли. Веселая компания, стакан вина, панино с поркеттой – вот и все, что было необходимо для счастливой неги в приятном ничегонеделании после лекций. Одурев от моря, солнца, любви, Бруно с Алессандрой валялись дотемна на песке под шорох моря. И однажды, глядя в небо, Бруно, как в детстве, вдруг снова остро почувствовал зов звезд. Только сейчас они казались ему намного ближе. Алессандра, тоже зачарованная звездами, прошептала:

– Покажи мне еще раз твой космолет.

И, глядя на него в призрачном свете Луны, произнесла:

– Мне кажется, что где-то далеко-далеко, на какой-нибудь Красной планете, сейчас стоит девушка и зовет кого-то… И ее голос, голос любви, вечности, голос тоски, летит по всей Вселенной, призывая, клича.

Бруно улыбнулся, Алессандра была еще бо́льшим романтиком, чем он. Впрочем, это не помешало ей выйти замуж за внука дона Ижини через два месяца после того, как Бруно поступил в Аэрокосмическую академию и уехал в Неаполь. Она вполне удовлетворилась ролью провинциальной звезды. И тогда мало кто понял поступок Бруно, который отказался от престижной и высокооплачиваемой работы на фирме, где была прямая перспектива стать инженером, а решил посвятить себя науке.

– Внимание на борту, – раздался строгий голос Аникеева, – начинаем сворачивание паруса. Я его развернул, я его и сверну. Бруно, сколько у нас еще времени?

– По кислороду примерно два часа, по радиации, секунду, проверю дозиметрию… та-ак… еще три спокойно, если не будете подходить к краю тени. Дифракцию на краю еще никто не отменял.

Рядом с домом Бруно находилась самая главная церковь города – храм Святого Витта. На площади у церкви Бруно с друзьями однажды играл в снежки, когда вдруг в марте выпал снег. Иногда перед праздниками они всей школой ходили на службу. Однажды, когда надо было петь псалом, Бруно забыл слова, и чтобы маэстра Анна-Роза не заметила и не отругала потом при всех, запел первое, что пришло в голову:

Он был тогда совсем маленьким, и ему казалось, что к звездам так легко долететь. Но прагматичные друзья и одноклассники над ним смеялись. Так и вырос Бруно провинциальным волчонком, рвущимся душой к небу.

– А отключи-ка электроды, – попросил Бруно врача.

– В смысле? – не понял Жобан.

– Отключи электроды полностью от одного из пациентов. От Карташова, например, – пояснил Пичеррили.

– Отключаю, – кратко ответил француз. И закричал: – Сигнал сохраняется! Именно та часть, которая полностью совпадает с Гивенсом!

– Отключи Гивенса.

– Господи, да ведь эти сигналы шли им обоим прямо в мозг. Что это?

– Это из недр нашего основного процессора, – бросил Бруно и немедленно переключился на командира. – Андрей, обнаружены аномалии в работе основного процессора. Попробуйте сократить процедуру, я боюсь серьезного сбоя.

– Что за сбои, Бруно? Тут все штатно. Хорошо, скорость лебедок повысь до максимума, вроде фалы не перекручены.

Бруно увеличил мощность на лебедках, выбирающих удерживающие тяги паруса. На экране уже было хорошо видно, как громада полотнища приближается к кораблю.

– Хорошо идет! – прокомментировал Булл, – как… бииип.

– Это самоцензура?

– Нет, я не знаю неприличных слов по-русски.

– Врешь.

– Смотри, командир. – Бруно с нетерпением дождался, когда Аникеев и Булл переоденутся и доберутся до командного отсека. – Что-то или кто-то напрямую вторгался в сознание наших товарищей.

– Я подтверждаю, – раздался голос Жобана из динамика. – После снятия электродов Гивенс пришел в норму.

Аникеев внимательно выслушал подробный доклад Бруно.

– И какие будут предложения? – Он поднял глаза на своих товарищей.

– Вся проблема, как мне кажется, в складском-два. Я уже смог пробежаться по регистрам процессора, управление им частично перехвачено. И хакер этот входит в сеть из склада, физически включившись в шину. Поэтому мы не можем открыть замок.

– Бруно, тебе сколько времени надо, чтобы код сломать? – спросил Аникеев.

– Командир, для начала я попробую разблокировать камеры наблюдения.

– Ну и хрень же здесь! – послышалось через минуту. – Ломать не переломать.

Итальянец, как завороженный, смотрел на монитор, показывавший содержимое второго складского модуля. Внезапно Бруно подскочил, как от удара электрическим током. Футляр от губной помады в нагрудном кармане завибрировал. Пичеррили, вздрогнув от неожиданности, вытащил его и вытряхнул на ладонь серебряный звездолет. Звездолет подрагивал. Его рубиновые иллюминаторы сверкали гипнотическим светом.

Спуск занял совсем немного времени, и когда друзья ступили на изумруд травы, они увидели, как из-за небольшой рощицы к ним навстречу вышли несколько человек. Они были настроены агрессивно, держа в руках наперевес необычные предметы, похожие на оружие.

– Только не делай резких движений, – тихо сказал Карташов.

Гивенс последовал рекомендации товарища и тут же замер, как вкопанный.

Примерно в полуметре от него в воздухе болтался острый металлический предмет, оказавшийся навершием металлического же стержня. Еще несколько таких же конструкций, напоминающих земные копья, виднелось по обеим сторонам в небольшом отдалении. А вслед за ними Гивенс разглядел и владельцев «копий» – людей в черных туниках, которые смотрели на космонавтов, не говоря ни слова. Люди (по крайней мере, внешне они ничем не отличались от людей) казались очень хорошо развитыми физически: высокий рост, мощные бицепсы. У одного в руках было не только «копье», но и каменная голова Нефертити-Аэлиты, явно подобранная на дне лодки.

Молчание длилось одну минуту… вторую… третью… и наконец Карташов решился.

– Здравствуйте! – максимально бесстрастным тоном сказал он. – Мы тут не по своей вине и не имеем дурных намерений. Понимаете меня?

Люди в туниках не удостоили его ответом.

– Давай я по-английски, – прошептал Гивенс.

– Спасибо, сам справлюсь, я все-таки штатный контактер, – напомнил ему Карташов. И повторил свою речь на основных рабочих языках Организации Объединенных Наций. С тем же результатом.

– Я еще на языке хауса могу кое-как, – снова влез Гивенс. – Искал свои корни, вот и выучил.