Альфред Бестер - Тигр. Тигр!

— Всему, что я знаю, — сказал Белый Крыс, — меня научил Раттерсовский профессор. Он был Фи Бета Капа. Он сказал, что в гуманитарных и естественных науках перед нами всегда встают проблемы и важнее всего сразу решить, дело тут в сложности вопроса или в его запутанности. Ты понимаешь различие?

— Нет, сэр. Боюсь, что нет.

— Хм! Задержка в развитии!

— Сэр, а что такое различие?

— Джордж Сурок хочет рассказать тебе о топографической съемке.

— Не понимаю, с чего это Профессору пришло такое в голову, — сказал Джордж В, — Топографическая съемка удивительно скучна. Я не пожелал бы заниматься съемкой и худшему своему врагу.

— Так почему же, сэр, вы тогда ею занимаетесь?

— Не знаю. Может быть, потому, что я сам удивительно скучный тип и мне это нравится. Но ты-то не скучный тип, ты весьма сообразительный мальчик.

— Благодарю вас, сэр. Но почему бы вам меня не попробовать и посмотреть, вдруг мне это понравится?

— Ну что ж, хорошо, если с самого начала будет иметься в виду, что я ни к чему тебя не принуждаю.

— А я ни на что еще и не согласился.

— Ну что ж, вполне честное отношение к делу. Так вот, эту работу невозможно толком выполнить, если не зафиксировать сперва широту и долготу. Широту дает нам высота солнца над горизонтом, а время дает долготу. Усвоил?

— Но я же не знаю время.

— Знаешь, мальчик, прекрасно знаешь. У тебя есть биологические часы.

— Сэр, я не знаю, что это такое.

— Такие часы есть у каждого из нас. Ну, отвечай быстро, не задумываясь. Сколько сейчас времени?

— Как раз перед ужином.

— Нет! Нет! Сколько времени назад солнце кульминировало, то есть поднялось на максимальную высоту, что происходит точно в полдень. Ну, быстро! В часах, минутах и секундах. Не задумывайся.

— Шесть часов семнадцать минут пять секунд.

— Точнее будет — три секунды. Ты ошибся бы на восемьсот ярдов. — Несравненный топограф поощрительно похлопал Джеймса по плечу. — Ты блестящий мальчик, у тебя прекрасные биологические часы. Завтра мы обследуем периметр фермы.

— Все леди, я бы сказал, кхе-кхе, переменчивы. Никогда не забывай об этом. Мы можем с ними жить, и мы не можем жить без них. Как писал великий поэт: «Вдыхая аромат ее шагов, я онемел, я умереть готов — весь в благорастворении шелков» [138] Из стихотворения Роберта Геррика (1591–1674) «О платье, в котором явилась Джулия» (пер. Т. Бутиной). (Прим. перев.) . Боюсь, ты еще слишком юн для второй строфы, являющейся несколько непристойной.

— Да, сэр.

— Теперь перейдем к главному, — сказал Председатель. — Надеюсь, ты не дальтоник?

— Я не знаю, сэр.

— Восприятие цветов крайне существенно для выживания. Хорошо, мы тебя проверим. Какого цвета этот цветок?

— Он цвета ириса.

— Понятно, но что это за цвет? Как он называется? Название, какое название у этого цвета?

— Синий? — попытался угадать Джеймс.

— Насыщенный синий с пурпурным оттенком. А этот тюльпан?

— Красный?

— Он светло-вишневый. Старайся, старайся, мой юный друг. Выживание, выживание и еще раз выживание! А сирень?

— Сиреневая, сэр.

— Вот это — верное восприятие. Очень хорошо. Завтра мы будем изучать, как однажды Жан-звонарь городской сломал фонарь.

— А что это такое, сэр?

— Эти слова начинаются с тех же самых букв, что и цвета спектра, — строго пояснил Председатель и отошел горделивой походкой.

— Эй, парнишка.

— Да, ваше преосвященство.

— Кто из них твой отец?

— Тот, что выше, сэр.

— А чем он занимается?

— Ну, он много разговаривает, и поэтому я много слушаю.

— А о чем он разговаривает?

— Практически обо всем. Наука, государственные институты. Общество. Экология. Книги. Идеи. Театр.

— А что это такое?

— Я не знаю, сэр. Кроме того, когда он сидит дома, то много готовит, в основном на иностранных языках.

— Действительно? Слушай, мальчонка, а не мог бы он, случаем, отложить как-нибудь для меня почечный жир? Я без ума от почечного жира.

Но не все время в Большой красной школе царили тишь да гладь да божья благодать, бывали и не слишком приятные моменты. Однажды Джеймс приполз весь в раздерганных чувствах. Он плохо спал, переев на ужин шоколадного пудинга со взбитыми сливками, и был в результате очень мрачным и капризным. Он начисто игнорировал заигрывания дебютанток. Он строил рожи во время лекции Профессора. Он был совершенно невозможен. Он говорил одно-единственное слово, и не на языке животных, а на человеческом, и это слово было отнюдь не «да», а «дануеговсе!». Под конец он начал хныкать. Животные, которые никогда не плачут, смотрели на него, не скрывая озабоченности.

— Что это он делает?

— Он плачет, — объяснил голос бурмесской принцессы, которая в эту секунду вошла в сарай. — Надеюсь, вы извините меня за вторжение, но я сумела выбраться наружу и пришла сюда за ним. Привет, Джордж. Сегодня ты особенно симпатичный. А это, по-видимому, Профессор. Джеймс никогда не говорил мне, что у вас такая благородная внешность. Председатель и его преосвященство великолепны, как и всегда. Я много раз восхищалась, глядя на вас из окна.

— Кхе-кхе. Благодарю вас, ваше высочество.

— А ты, крошка, тоже выглядишь совсем неплохо.

— Пошли, Джеймс, нам нужно вернуться домой.

— А что это с ним? Он болен? — спросил Профессор.

— Нет, просто слегка не в духе. У него упрямый нрав, унаследованный от матери, особы довольно богемной. Пошли, Джеймс. Пошли домой.

Принцесса начала завлекать Джеймса, щекоча его своей роскошной шерстью и отодвигаясь на пару шагов к двери всякий раз, когда он пытался ее обнять. Так потихоньку он выбрался из школы наружу и пополз по лужайке к дому.

— Завтра он будет в полном порядке, — крикнула, обернувшись, кошка, — Прелестное местечко устроили вы тут. Пока, ребята.

— Я же говорил, что она истинно царственная особа, — сказал Джордж Сурок.

И был другой случай, когда кто-то из вороньего племени ввалился в школу, громко распевая: «Ну разве удержишь их на ферме, если они повидали Пари» [139] «How ‘Ya Сionna Keep ‘Em Down On The Farm (After They’ve Seen Farce)» — популярная песня американского композитора Уолтера Доналдсона на слона Джо Юнга и Сэма Льюиса, написанная в 1918 г. (Прим. перев.) . Затем он окинул собравшихся мутным взглядом, слегка задумался, покачиваясь, и авторитетно их проинформировал: «Вы все тут нажрались в хлам. В ме-е-лкий, ме-е-лкий лоскуток». Затем его стало тошнить.

— Что приключилось с нашим забавным и, я бы сказал, трагедийным другом?

— Ягоды на одном из кустов не только созрели, но и забродили, — объяснил другой забавник, — Я пробовал было удержать его, чтобы не ел, но где там. Он совершенно пьяный.

— Артисты! — презрительно бросил Сеньор Кролик. — А для тебя, Джеймс, это должно быть уроком. Да не стойте вы все просто так. Кто-нибудь там, выведите его наружу и прогуляйте на свежем воздухе.