Федор Кандыба - Горячая земля

— Что здесь вчера делалось, прямо ужас! Люся обозвала Рашкова на заседании Ученого совета трусом. Прямо в лицо заявила, что он срывает все дело. Потом назвала его мельницей, которая машет крыльями от каждого порыва ветра, а летать не может. Дым коромыслом!

— Молодец Люся! — в один голос сказали Дружинин и Медведев.

— Потом помчалась к Шелонскому, он был болен и на заседании не присутствовал, побежала разыскивать. Казакова…

— Не знаете, нашла она его? — быстро спросил Дружинин.

— Нашла, конечно, вы, кажется, знаете Люсю. Ездила с ним к Хургину и в Академию наук. Сегодня сидела и что-то писала, потом опять умчалась в академию. Рашков объявил ей выговор.

Дружинин нервно заходил взад и вперед по кабинету. Задержка кредитов, а значит и оборудования, грозила большими неприятностями: положение на шахте создавалось очень напряженное. Два-три не пришедших вовремя парохода, и строительство задержится на год, а то и больше…

Дружинин поручил Марине созвать новое заседание Ученого совета, в котором он будет принимать участие по радио, и велел передать Люсе, чтобы она сегодня же подробно сообщила, чего ей удалось добиться.

- Видите, какие дела, — обернулся он к Вере и Ключникову, молча слушавшим его разговор с Москвой. — А вы ссориться вздумали…

— По-моему, тебе нужно вылететь в Москву, — сказал Ключников. — Без тебя кредиты отстоять не удастся.

— Нет. Здесь он нужнее, — заметил Медведев.

— Конечно, — отозвался Дружинин. — Люся управится и без меня. На шахте дело еще серьезнее. Ее надо отстоять прежде всего.

— Что же, отстоим… — сказал Ключников. — Нелегко нам приходится, но проходка идет.

— Ведь, строго говоря, все это мы предвидели, — сказал, подумав, Дружинин. — Но это должно было произойти несколько позже — скажем, будущей весной или в начале лета. Вся беда в том, что оборудование, которое может помочь нам справиться с горячим слоем, еще не пришло, ведь мы опередили план.

— И до зимы, конечно, не придет, — вставил Медведев.

— Теперь, наверное, не придет, — согласился Дружинин. — Но тем больше оснований смотреть беде в глаза. Давайте подумаем, что можно сделать — руки складывать не приходится, придумаем что-нибудь.

Спокойная уверенность Дружинина поразила Веру. Шахта была делом всей его жизни: Вера никогда не видела, чтобы человек добивался чего-либо с такой страстью. А теперь он спокоен, почти равнодушен.

— Я не понимаю… Вы говорите об этом, как о самой обыденной вещи, — возбужденно заговорила Вера. — Будто завалились дрова в сарае и их надо сложить по-иному. Но ведь, если так пойдет дальше, все полетит к чорту! Разве вы не видите, что это может означать конец шахты!

— Конец шахты? А мы-то на что? Найдем выход, и не один, а десять, двадцать, сто! — убежденно сказал Медведев.

— У меня есть кое-какие предложения. Завтра на техническом совещании я их доложу, — отозвался Ключников.

— Послушай, Алексей Алексеевич! — сказал Медведев, когда Вера и Ключников ушли. — Почему ты оставил своим заместителем такого человека, как этот Рашков? Странная, прямо удивительная доверчивость! И главное — совсем на тебя не похожая: ведь ты обычно неплохо разбираешься в людях…

— К сожалению, не всегда! — Дружинин развел руками — Есть у меня привычка, от которой не могу отказаться… Не раз она меня подводила, а расстаться с ней все-таки жалко…

— А более определенно ты не хочешь выразиться?

— Может быть, это несколько сентиментально, — продолжал Дружинин. — Понимаешь, Павел Васильевич, всегда люблю верить людям! Люблю даже вопреки осторожности. Знаю, люди бывают всякие. Отдаю себе полный отчет, что, как цепкая сорная трава, живут в нас пережитки старой жизни… И все-таки верю! Верю потому, что вижу в каждом и стараюсь использовать для нашего дела хорошие качества и черты характера. И когда ко мне приходит новый человек, я всякий раз думаю: «Сколько в тебе, чорт возьми, собрано умения, знания, таланта, мужества, силы! Как бы мне до всего этого добраться, найти всему этому достойное применение, чтобы ты загорелся у меня яркой звездой, а не тлел крохотной коптилочкой? Как сделать, чтобы все мы начали гордиться тобой?»

— Красиво, Алексей Алексеевич! Слишком даже красиво, — задумчиво сказал Медведев.

— Почему слишком?

— Спешишь немного… Не ко всем еще можно подходить с такой меркой. В ином человеке сорняков может оказаться больше, чем ты думаешь… Да, мы идем к тому, чтобы сделать каждого человека вполне достойным доверия общества. Это одна из важных целей коммунистического воспитания, и мы идем к ней. Но заметь: идем, а не пришли! И поэтому я всегда стремлюсь найти хорошее в человеке, но готов встретить и плохое. Руководитель не имеет права быть однобоким, он смотрит на людей со всех сторон. Розовые очки ему не к лицу…

Медведев сделал паузу, ожидая возражений Дружинина, и закурил. Видя, что Дружинин задумался над его словами, Медведев засмеялся и добавил:

— Да, Алексей Алексеевич, не к лицу! Хороший ты человек, а, прости меня, наивный: уж позволь мне сказать тебе то, чего не скажут другие.

Теплый взгляд Медведева говорил Дружинину не меньше, чем его искренние и серьезные слова.

Дружинину вдруг захотелось поговорить с Медведевым не только о деле, но и о своей личной жизни. Рассказать обо всех своих сомнениях, о Валентине, о споре с ней, о детском самолюбии, которое вдруг впуталось в отношения двух взрослых серьезных людей, о том, как вернулось с Чукотки его письмо к Валентине и как теперь ему до боли хотелось получить письмо с чехословацкой маркой…

Но они редко говорили о личном. Дружинин, как и большинство жителей Острова Черного Камня, очень немного знал о семье парторга. Он слышал, что жена Медведева, как и он сам, была инженером и погибла вместе с маленькой дочерью на пароходе, торпедированном японской подводной лодкой во время войны. Двое сыновей Медведева жили с ним на острове и учились в местной школе. Этих двух высоких худощавых мальчиков часто можно было видеть на лодке в бухте и на волейбольной площадке около клуба в центральном поселке.

Дружинин подавил в себе желание заговорить о Валентине.

— Не скажут? — повторил он в ответ на последнее замечание Медведева. — Но почему же не скажут? Неужели ты думаешь, что у меня совсем нет друзей? Не так давно одна женщина также упрекала меня в наивности…

— Где же она? Я хочу пожать руку этой отважной женщине, — сказал Медведев, как бы угадав подавленное желание Дружинина поговорить о Валентине.

Но Дружинин отогнал искушение и сказал коротко:

— Ее нет здесь. Но не будем отвлекаться.

Он вернулся к основной теме разговора.

— Нет, это не розовые очки. Я убедился, что когда людям доверяешь и они видят это, то в девяносто восьми случаях из ста они его оправдывают или стараются все сделать, чтобы его оправдать. Ты меня понимаешь?