Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

Накопившаяся усталость и нервное напряжение дали знать о себе сонливой слабостью во всем теле. Ныли виски, поламывали суставы. Джонсон прошел в спальню и, не раздеваясь, рухнул на покрывало из мягкой шерсти ламы. Он проспал до самого вечера, слыша сквозь одурь телефонной трезвон, но так и не смог вырваться из тягучей, как патока, трясины, что засасывала все глубже и глубже.

Пробудившись, сунул голову прямо под кран и долго держал ее под холодной струей. Потом, обмотавшись полотенцем, присел на кровать, чувствуя полнейшее отупение в мыслях. За окном, расчерченным параллелями раскрытых жалюзи, лиловели сумерки. Вековые бонсай на подоконнике — фиджийская дегенария и магнолия Делавэ, сплошь покрытая крупными желто-розовыми цветками, — источали тонкую сладость увядания. Что-то неуловимо кладбищенское чудилось в их влажном дыхании.

Телефонный звонок вырвал Джонсона из меланхолического забытья. Потянувшись за трубкой, он ощутил касание постороннего предмета в левом кармане и непроизвольно вздрогнул, вспомнив, — ключи! Звонил Эрик Ли из Окленда.

— Только что получил ваше приглашение, мистер Джонсон, но, как ни жаль, не могу воспользоваться.

— Досадно, профессор, вы-то и нужны мне в первую очередь. Без вас, как без рук. А в чем, собственно, дело?

— Вы читали сегодняшние газеты?

— Только утренние.

— Посмотрите вечерние!

— Йог Патанджали?.. Я в курсе.

— Какой еще йог! — выкрикнул Ли. — Комета! Комета «Шумейкер-Леви» несется к Юпитеру.

— Знаю. Слышал по CNN. Это как-то затрагивает нас с вами, мистер Ли?

— Затрудняюсь сказать, но очень возможно.

— Не тяните, Эрик. Что, собственно, вас задерживает? Необходимо посоветоваться.

— Сперва я должен закончить расчеты. Слишком много вариантов.

— Начните с самого скверного. Земле действительно угрожает катастрофа? Юпитер отколется? Соскочит с орбиты?

— Не думаю, честно говоря. Слишком велика его масса.

— Уже утешительно.

— Я физик, а не астроном. Хотел посоветоваться со специалистами, но не смог дозвониться.

— Полагаю, им сейчас не до вас. Осаждают журналисты. Вылетайте как можно быстрее. Будем надеяться, что светопреставление и на сей раз не состоится.

— Но эксперимент, мистер Джонсон, эксперимент! Достаточно Юпитеру чуточку изменить траекторию, и все придется начинать заново. Сместится гравитационный баланс, Весь континуум пространства-времени. Почти наверняка это никак не отразится на повседневной жизни. Никто и не заметит. Но наши приборы, мистер Джонсон… Вы понимаете?

— Честно говоря, не очень, но раз вы так считаете… И что же делать?

— Ждать.

— Ничего себе предложение. Знаете, во сколько это обойдется?

— Именно поэтому я и хочу закончить расчеты. С цифрами в руках мы будем чувствовать себя намного увереннее.

— Вы — допускаю, только не я. Чтобы внести изменения в проект, голых цифр мало. Мне нужны авторитетные заключения. И не гадания, мистер Ли, а однозначный вывод: да или нет. Если все же «нет», то сколько времени и денег потребуется, чтобы превратить его в «да». Такие дела, профессор'.

— Я вовсе не исключаю благоприятного сценария. Вполне возможно, что все останется на своих местах, и нам ничего не придется менять.

— Предпочитаю исходить именно из этого варианта.

— А если искривление континуума претерпит перемену? Будем в пожарном порядке менять все катушки на осцилляторах? Перепаивать схемы? Не лучше ли пока приостановить производство? Что готово, то готово — пусть ждет, а с конвейером я бы не торопился. Учтите, мистер Джонсон, что ваши так называемые «магические места» подвержены влиянию гравитации и геомагнетизма. Здесь тоже возможен сдвиг.

— Хорошенький подарочек вы мне преподнесли на закуску. У меня вообще нынче денек сплошных сюрпризов. Что уж, добивайте окончательно. Какой еще булыжник припасли за пазухой?

— Шутите, мистер Джонсон.

— Нет, не шучу, мистер Ли. Давайте играть с открытыми картами. Вы не отказываетесь от участия в эксперименте?

— Ни в коем случае. Это дело всей моей жизни.

— Рад слышать. Вы меня успокоили. — Машинально накручивая на пальцы телефонный шнур, Джонсон чуть было не вырвал его из розетки. — Тогда давайте решим следующим образом. Будем, невзирая ни на что, идти по графику, пока вы не закончите свои вычисления. Недели достаточно?

— Не знаю, право… Уж как получится.

— Значит договорились: неделя. Посмотрим, что у вас выйдет, и тогда решим, как быть дальше. Если дополнительные затраты окажутся в приемлемых рамках, наше счастье, нет — все пойдет насмарку. Тридцать первого марта жду вашего звонка, управитесь раньше — честь вам и хвала. Договорились, мистер Ли?

— Договориться легко, мистер Джонсон. Я сделаю все, что в моих силах. Есть только одно маленькое препятствие: небесная механика. Я не распоряжаюсь ею, мистер Джонсон. Скажу больше: не только я, но и супруги Шумейкеры вместе с Леви не смогут сказать, как поведет себя Юпитер после бомбардировки в триллионы тротиловых тонн.

— Мы знаем, чем грозят озоновые дыры, но продолжаем загрязнять атмосферу галогенными газами. Скажу больше: знаменитый физик Эрик Лине знает, какие последствия вызовет создание червячной дыры, но почему-то до сих пор это не слишком его тревожило. Где логика?

— Согласен, люди зачастую ведут себя алогично, но наступает момент, когда начинаешь задумываться. Я задумался, мистер Джонсон.

— О’кей! У вас есть время поразмыслить. До тридцать первого.

У самого Джонсона такого времени уже не было.

К штанге, которую он выжимал между делом, добавилась пара тяжеленных дисков. Нет, не испытал он радости от разговора с Глэдис. С одной стороны, навалившийся груз придавил к земле, с другой — возникло непривычное ощущение невесомости: куда, к кому обратиться? Пока суд да дело, пока войдет в колею и адаптируется на верхней ступени, пройдет не одна неделя, а решать нужно скоро, сейчас. И торопливость чревата, и промедление самоубийственно.

На карту поставлен не только проект в целом, но нечто неизмеримо большее, чему нет ни имени, ни цены. На фоне тревожного звонка Эрика Ли сомнения Глэдис показались весьма основательными. Передав ключи, она свалила ответственность на его плечи. И осталась, тем не менее, «в деле», как выразилась. Означает ли сам факт передачи приобщение его, Джонсона, к кругу избранных? Или все-таки еще не совсем? Не узко карьерные соображения зaнимали его в эту минуту. Хотелось понять структуру иерархии, жесткой в каркасе и вроде бы вполне либеральной на высшем уровне. «Клуб невидимых» рисовался теперь в виде некого совета супердиректоров, где согласовывались решения. Миллиарды, что стояли за каждым, напрочь отметали возможность диктата. Как бы не поворачивались события, никто не выходил из игры. Разборки ограничивались перемещением с одного места на другое. Олигархия напоминала нечто похожее на брежневское политбюро с пожизненным членством. У Джонсона не возникло уверенности, что дедукция привела его к верному выводу. Постепенно пришло решение пойти на риск и провести разведку боем.