Лестер Дель Рей - Атака из Атлантиды [сборник]

Было понятно, что им предстояла грязная работа. Там, где металл скафандров касался кожи или приблизился слишком сильно, плоть обгорела, почти поджарилась — с корочкой.

Но это было только начало: на теле пострадавших имелись совершенно отчетливые признаки радиоактивного поражения. Причем, скорее всего, дело не ограничивалось поверхностными ожогами. Также были поражены кости и жизненно важные внутренние органы. Док вопросительно взглянул на Джонса, и тот вытащил из личного нагрудного значка пострадавшего отрезок фотопленки. Она совершенно почернела: безопасный порог облучения был существенно превышен.

И, что было еще хуже, спазматические сокращения мышц говорили о том, что радиоактивное вещество проникло прямо в плоть и непосредственно действовало на нервные окончания, контролирующие мышечную деятельность. Дженкинс бегло осмотрел дергающееся в конвульсиях тело своего пациента, и его и без того бледное лицо приобрело какой-то желтоватый оттенок. Он или впервые столкнулся с такими серьезными проявлениями радиоактивного поражения, или смог прочитать за этим нечто большее.

— Сначала он получил большую дозу гамма-облучения, а теперь он сам — источник бета-излучения. Это очевидно! — сказал он слабым голосом. Казалось, он совсем не удивлен.

Дженкинс сжал кулаки и бросил непроизвольный взгляд в сторону конвертеров. Потом он овладел собой.

— Кураре, — приказал он в конце концов.

Мейерс подала ему шприц для подкожных инъекций, и он уверенно ввел иглу. Руки Дженкинса ничуть не дрожали. Он был в таком состоянии, когда стресс, вызванный чрезвычайной ситуацией, заставляет человека двигаться и работать спокойнее и собраннее, чем обычно. Феррел отвлекся от наблюдений за Дженкинсом и обратился к человеку, лежащему на столе перед ним, испытывая странное чувство: одновременно и облегчение, и беспокойство. Дженкинс точно знал, что им понадобится кураре, и это было больше, чем просто совпадение.

Пострадавшие все еще бились в сильных конвульсиях, и причина могла быть только одна: каким-то образом радиоактивное вещество проникло внутрь не только через дыхательные отверстия скафандров, но пробилось через практически герметичные сочленения костюмов и въелось в самую плоть людей.

Существовало очень немного сверхтяжелых изотопов, которые были способны вызвать такое интенсивное бета-излучение — поток электронов с очень высокими энергиями, — и в этом случае Феррел столкнулся с одним из них. Сконцентрированные в различных участках тела атомы посылали по нервам свои электрические сигналы, полностью блокируя естественные импульсы спинного и головного мозга, наполняя нервные каналы беспорядочным потоком квантов, заставляя все мышцы сокращаться и расслабляться в противофазе без всякой четкой разумной схемы, нарушая всю деятельность человеческого тела. Казалось, что все обычно отрицательные нервные обратные связи стали вдруг положительными. Больше всего это было похоже на шоковую реакцию при метрозол-терапии шизофрении или на крайнюю степень отравления стрихнином.

Док осторожно ввел кураре, тщательно взвесив дозу, стараясь учитывать все факторы. Дженкинс торопился и, когда док закончил только с первой инъекцией, он уже делал вторую. Несмотря на быстрое распространение лекарства по крови, конвульсии еще продолжались.

— Кураре, — повторил Дженкинс.

Док внутренне напрягся: за все время работы он так и не пришел к каким-то выводам о том, насколько опасна передозировка препарата. Но он почувствовал некоторое облегчение от того, что кто-то берет на себя ответственность за применение яда, и не отдал противоположного указания. Дженкинс продолжал вводить кураре, пока не достиг предельной дозы и даже чуть превысил ее. Один из пострадавших начал было прерывисто и сухо с надрывом кашлять, так как была нарушена работа мышц грудной клетки и голосовых связок, но под действием препарата быстро успокоился и теперь лежал тихо. Его слабое дыхание было очень поверхностным, как всегда бывает при кураре-терапии. Остальные слегка двигались, но теперь жестокие, крушащие кости конвульсии сменились легкой дрожью, как будто им было просто холодно.

— Да будет благословен человек, который изобрел синтетический кураре, — тихо сказал Дженкинс и начал зачищать открытые раны.

Док мог только присоединиться к этим словам. Раньше, когда использовали натуральный яд, было почти невозможно как-то его сертифицировать, а о точной дозировке вообще можно было позабыть. Введешь чуть больше, и исход, скорее всего, будет летальный: за несколько минут человек умирает от «истощения» мускулов грудной клетки. А маленькие дозы не давали никакого эффекта. Теперь, когда не нужно было опасаться автолиза или смертельного истощения мышц груди при передозировке, можно было уделять больше внимания таким сравнительно малозначащим вещам, как обезболивание. Кураре практически не действовал на нервные сенсорные окончания. Феррел ввел неогероин и принялся за обожженные участки, зачищая их и проводя обычную обработку раствором дубильной кислоты и антибиотиками, чтобы предотвратить последующее заражение, время от времени поглядывая на Дженкинса.

Тот вел себя безупречно. Он был неестественно спокоен и холоден и работал с такой скоростью, что Феррел даже и не пытался угнаться за ним.

Знаком он показал, что ему нужен дозиметр, и Додд тотчас же подала его. Феррел стал дюйм за дюймом обследовать поверхность тела своего пациента, чтобы определить места скопления радиоактивного вещества и сразу удалить если не все, то хотя бы самые крупные гнезда. Обнаружить все вещество не было никакой надежды.

Потом уже медсестры могут заняться долгим процессом вымывания остатков радиоактивного вещества с помощью динатриевой соли, и переливанием крови, что совершенно необходимо, так как ее клетки безусловно были поражены.

К счастью, к этому времени основные методы лечения больных с тяжелым лучевым поражением были известны уже долгие годы. Также им повезло еще и в том, что большую часть излучения составляли бета-частицы, а не более коварные и опасные нейтроны.

— Дженкинс, — сказал Феррел. — Что там с химическими свойствами И-713? Он ядовитый?

— Нет. Кроме радиоактивности, он совершенно безопасен. Внешние электронные орбиты заполнены. Это инертное вещество.

Ну, хоть с этим повезло. Излучение само по себе неприятно, а в сочетании с отравлением тяжелыми металлами, как в случае радия или ртути, оно становилось еще опаснее. Инертный элемент же, скорее всего, не будет усваиваться различными тканями организма или оседать в костном кальции.

Наверно, динатриевая терапия позволит вымыть большую его часть из организма, а при таком коротком периоде полураспада срок госпитализации можно будет сократить, и пациенты не будут страдать слишком сильно.