Сергей Малицкий - Легко (сборник)

Толпа засмеялась громче.

— Конечно! У нас минимизирована преступность. У нас вовремя зарплата и пенсия. У нас не умирают от СПИДа. Поезда у нас не сталкиваются и самолеты не падают. Несправедливо! Пусть хоть камень с неба!

Толпа раскатилась хохотом.

— Так был он или не был? Или это удачная или неудачная шутка? Или чей-то недобрый умысел? Убедимся в этом сами. За мной, друзья мои!

С этими словами Илья Петрович спрыгнул с трибуны, натянул на лицо маску Арлекина, схватил за руку Владлена и шагнул в зону. Захрустели под ногами опавшие лепестки. Задрожали тропические ветви. Курсанты растащили часть заграждения, и наряженная толпа, выстроившись тупой свиньей, как это сделали согласно недостоверным источникам немецкие рыцари на льду Чудского озера, двинулась в открывшиеся ворота вслед за Грядищевым.

— Споемте, друзья! — громко сказал в микрофон Грядищев, и толпа дружно подхватила торжественную песню, которая начиналась с этих же самых слов. И вот, напевая и вдохновляясь собственным единодушием и единомыслием, толпа шла по зоне, все сметая на своем пути. Она вытаптывала диковинную траву и сносила удивительные живые заборы. Она шла, горланя в тысячу глоток, не замечая и не видя ничего вокруг, и жалкие проблески сознания, возникающие в мозгу ступающих на цветущую волшебным ковром траву, тут же аннулировались напором и бескомпромиссностью задних рядов. Вот и улица Емельяна Пугачева. Отчаянно лопались зеленые почки на бревенчатых срубах домов. Колосились крыши, крытые позеленевшей дранкой и заросшим лишайником шифером. Цвело сено в копнах и валках. Но смог бы увидеть кто это, даже если бы были сорваны шутовские карнавальные маски? Вот уже и забор у дома Семена Пантелеева вздрогнул и повалился, вздымая черные оборванные корни.

— Пришли, — сказал Грядищев, остановившись на краю воронки.

Воронка была пуста. Протирали глаза сонные пожарные, сидящие на траве. Плакала Наташка. Молчала мама Павлика, обнимая и прижимая к себе сына и Наташку. Вздыхала бабушка. Застыл в напряженном молчании постовой Борискин. Нервно курил сидящий на краю воронки Семен Пантелеев. Тревожно ворочался лежавший в тачке майор Калушенко.

— Где? — спросил негромко Грядищев, зажав микрофон ладонью.

Постовой Борискин пожал плечами, развел руками и легонько дунул на ладонь, давая понять, что все испарилось, исчезло, улетело, как пух.

— Друзья мои! — голос Грядищева преисполнился силой и величием. — Кажется, это действительно был всего лишь маленький административный розыгрыш. Шутка удалась?

— Да! — проревела толпа.

— Не будем грустить! И если небо забыло о нас, давайте напомним ему о себе! Салют!

Сухой треск разорвал вечереющее небо. Цветы могучего, затмевающего даже дневной свет, фейерверка расцвели и завяли над головами. И еще, и еще, и еще!

— Ура! — понесся над толпой дикий клич, заимствованный в незапамятные времена у остервенелых кочевников. — Ура! — завертелись в водовороте толпы тонущие характеры, личности и души.

— Ура! — взвизгнул фальцетом в микрофон Грядищев, и никто не услышал, как медленно падают, мгновенно умирая, миллионы диковинных цветов и соцветий.

Вот собственно и все. Праздник закончился под утро. Было выпито огромное количество бесплатного пива, стоимость которого, тем не менее, была в сто раз меньше грозящего торгу штрафа за налоговые нарушения, из чего следует, что бесплатного пива, как и бесплатного сыра, в природе не бывает. Более или менее стоявшие на ногах курсанты и милиционеры развезли подвыпивших горожан по домам. Остальные горожане, имеющие силы идти или ползти, разбрелись сами. На утренние улицы вышли штатные и мобилизованные дворники и вымели тонны коричневых листьев и лепестков и пивных пробок и бутылок. Главным городским трестом были успешно и в соответствии со сметой выкорчеваны заборы и деревянные столбы, а проросшие бревенчатые срубы сдвинуты бульдозером в овраг. Оказавшиеся бездомными жители города получили квартиры улучшенной планировки, то есть не очень плохой, а просто плохой, но были временно счастливы, потому что, кроме этого, им было обещано по шестнадцать соток земли на окраинах города под будущее строительство. Представитель президента напился пьяный и весь следующий день проплакал на плече Василия, пьяным уехал в столицу и, как и следовало ожидать, канул в лету, не оставив о себе память даже в политическом гербарии. Все остальные активные участники вышеописанных событий пошли на повышение, но дошли только до денежных и имущественных поощрений, так как метеорит так и не был найден, и справедливые сомнения в его существовании обуяли даже свидетелей и очевидцев. Однако признать происшедшее ловкой мистификацией тоже не хотелось, так как любая мистификация предполагает наличие определенного количества мистифицированных, а проще сказать, оболваненных граждан, что никак не вязалось с благополучным и интеллигентным обликом замечательного города. Поэтому о происшедшем предпочли забыть. Тем более что пострадавших в принципе не оказалось. Все они счастливо проснулись утром на следующий день, ничего не ведая и не испытывая даже головной боли. Калушенко уже той же ночью весело прыгал на одной здоровой ноге и бросал на счастье пустые пивные бутылки через плечо, чем принес достаточно хлопот и шишек организаторам праздника. Говорят, что впоследствии он успешно допрыгал до звания полковника МЧС, собирается прыгать дальше и лелеет в голове план поглощения министерством по чрезвычайным ситуациям МВД и ФСБ, а также пишет докторскую диссертацию о том, что превентивным методом борьбы со всяческими чрезвычайными ситуациями является управление ими. То есть организация маленьких ЧП в районах, где грозят большие. «Подобное лечи подобным». Вот такая политическая гомеопатия.

Близилась осень. Павлик и Наташка окончательно заскучали в душных панельных малогабаритках и уехали по домам в свои не столь благополучные города. Все улеглось. Соседка Антона Брысина Светлана родила очаровательную девочку, однако на Антона это не произвело никакого впечатления. Он стал циником и, расчехляя по вечерам телескоп, уже не наводил его на небо даже для приличия. Водитель трамвая Петров был объявлен во всеобщий розыск, то есть забыт. Постовой Борискин уволился из органов, уехал из города и, наверное, живет счастливо, как и большинство граждан нашей прекрасной страны. Прапорщик Деревянко вернулся к традиционному образу жизни и, конечно, никаких денег дежурному пожарной части Григорию не отдал, пообещав сделать это завтра. Но «завтра» категория неуловимая и абстрактная, почти столь же неуловимая, как и «послезавтра». Городская администрация успокоилась и занялась внутренними делами, то есть предметом естественной жизни. А это говорило только о том, что все прекрасно.