Альфред Ван Вогт - Слэн

Инграхам хмуро улыбался:

— У нас есть окончательное заключение: если Корлисс — это Кросс, то оживление миссис Корлисс в его присутствии может быть трагичным для нее. Но именно эти результаты должны помочь опознать его, даже если все другие проделанные нами тесты не дадут результата.

Кросс ничего не ответил. Он хорошо знал приемники Поргрейва и опасность, которую они представляли. Но они были всего лишь машинами. Его самоконтроль должен уменьшить эту угрозу.

Опознание миссис Корлисс было другой опасностью. Близость между мужем и женой была понятна, и было невообразимо, что он может причинить вред сознанию этой женщины-слэна. Тем не менее он должен спасти ее рассудок, но также спасти и себя.

Машина мягко ехала по бульвару, который был украшен цветами. Дорога была темная, извилистая и казалась стеклянной. Она петляла между высокими, раскидистыми деревьями, за которыми скрывались тенистые аллейки и цепочки зданий. Дома были невысокими, и их красота и артистичность удивили его. Он имел представление, полученное из мыслей Миллера и Корлисса, но этот триумф архитектурного гения превзошел все ожидания. От крепости не ожидают красоты; орудийные башни строят не для того, чтобы им быть стихами архитектуры.

На самом деле они восхитительно подходили для этой цели. Они были частью города, а не бронированным кольцом вокруг него. Широта оборонительных линий еще раз показала, как серьезно относились к истинным слэнам. Слэны без усиков собирались напасть на род людской из-за собственного страха — вот такая доведенная до абсурда трагикомедия. «Если я прав, — думал Кросс, — и истинные слэны общаются со слэнами без усиков, а те в свою очередь — с людьми, тогда все эти приготовления против врага, который уже проник за укрепления».

Машина остановилась у ниши, которая вела к лифту. Лифт так же быстро опустился в глубину, как и тот, на котором они поднимались из ангара. Кросс небрежно достал из кармана один из металлических кристаллических кубиков и бросил его в корзину в углу кабины. Он увидел, что слэны следили за его действиями. Джомми объяснил:

— У меня их двенадцать, но мне удобно нести только одиннадцать. Под весом остальных этот давит мне в бок.

Инграхам остановился, поднял кубик:

— Что это?

— Причина моей задержки. Я объясню комиссии позже. Все двенадцать совершенно одинаковы, так что один не играет роли.

Инграхам задумчиво посмотрел на кубик и уже было хотел вскрыть его, но лифт остановился. Он решительно положил его себе в карман.

— Кубик останется у меня. Выходите первым, Корлисс.

Без колебаний Кросс вышел в широкий мраморный коридор.

Женщина в белом халате вышла вперед.

— Вас позовут через несколько минут, Бартон, подождите здесь.

Она исчезла в дверях, и заговорил Инграхам:

— Это дело, мистер Корлисс, тревожит меня настолько, что перед тем, как вас впустят, мы должны провести простой тест, который не проводился много лет, так как он унизителен, к тому же есть другие эффективные тесты.

— Что за тест? — коротко спросил Кросс.

— Понимаете, если вы — Кросс, то у вас будут искусственные волосы, чтобы скрыть усики. Если вы — Корлисс, то сила ваших волос позволит приподнять вас над землей, и вы едва почувствуете это. Искусственные волосы не выдержат веса тела. Поэтому, ради вашей жены, я прошу вас наклонить голову. Мы будем наращивать усилие осторожно и постепенно.

Кросс улыбнулся.

— Давайте. Я думаю, вы убедитесь, что это настоящие волосы.

Конечно, они были настоящие. С того момента, как он нашел решение этой проблемы — густая жидкость, которой он обрабатывал корни своих волос, постепенно превращалась в тонкий слой похожего на кожу вещества, достаточно плотного, чтобы скрыть его предательские усики. Путем тщательного расчесывания волос, до того как процесс затвердевания был завершен, были созданы мельчайшие отверстия для доступа воздуха к корням волос. Частые замены материала и долгие периоды, когда его волосы и голова оставались в нормальном состоянии, делали процедуру безвредной. Ему казалось, что истинные слэны делали что-то похожее уже много лет. Опасность всегда их подстерегала, даже в период «отдыха».

В конце концов Инграхам недоброжелательно сказал:

— В принципе, это ничего не подтверждает. Если Кросс придет сюда когда-нибудь, его не поймаешь на такой простой вещи. Вот и доктор. Я думаю, все в порядке.

Палата был большая, серая и полна неслышно пульсирующих машин. Пациента не было видно, но он видел длинный металлический ящик, словно заостренный гроб, один конец которого указывал на дверь. Другого конца Кросс не видел, но знал, что там должна находиться голова женщины.

Над ящиком находилось устройство, откуда в «гроб» спускалось множество прозрачных трубочек, внутри которых двигался постоянный кровяной поток. За возвышающейся из «гроба» женской головой было видно большое количество различных инструментов. Лампы горели слабо и прерывисто, как будто то одна, то другая поддавалась какому-то скрытому давлению и упрямо боролась за то, чтобы вернуть свою яркость.

С того места, где его остановил доктор, Кросс мог видеть голову женщины на фоне этих неслышно работающих машин. Нет, даже не голову. Была видна лишь бесформенная белая масса бинтов, в которой пропадало множество проводков, идущих от стола с приборами.

Ее мозг был не защищен, и Кросс принялся изучать подсознание, где вяло текли мысли.

Он знал теорию хирургов-слэнов: связь мозга с телом была перекрыта, сам мозг разделен на двадцать семь отделов и продолжал жить под воздействием быстрых лучей, при помощи которых возникали новые ткани. Была проведена большая восстановительная работа.

Он обратил внимание на большое количество швов, было множество небольших погрешностей, но в целом хирургическая работа была сделана прекрасно. Каждая частичка мозга приводилась в движение оздоравливающей силой быстрых лучей. Без сомнения, миссис Корлисс очнется разумной, способной молодой женщиной и узнает его, самозванца.

Кросс думал: «Я был способен загипнотизировать людей с помощью кристалла, несмотря на то что это требовало больших усилий. Почему бы не испробовать это на слэне?»

Она была без сознания, и ее защита опустилась. Сначала он боялся приемников Поргрейва и опасности, исходящей от них. Его мысль затрепетала от волнения, которое было бы нормальным для Корлисса, независимо от обстоятельств. Весь страх улетучился. Он устремился вперед с фантастической скоростью.

Сам метод операции спас его. Нормальный мозг слэна потребовал бы несколько часов для исследования, так много дорог на пути к истине. Но сейчас в этой голове, разделенной мастерством хирургов на двадцать семь естественных компонентов, множество клеток памяти были легко распознаваемы. Через минуту он был в основном секторе, и сила его мысли была поставлена под контроль. Он надел наушники приемника Поргрейва на голову и отметил, что в сознании молодого слэна, Брэдшоу, не было заметно подозрения. Разумеется, мысль, появившаяся в связи с физическим страхом, достаточно неопределенным, не может быть переведена с помощью Поргрейва, что подтвердило его собственные исследования.