Пол Андерсон - Время огня

Он подумывал о том, чтобы вкладывать деньги в предприятия и зарабатывать на этом, но отказался от такой мысли. Правила и нормы этой игры слишком сложны и своеобразны, чтобы он овладел ими за тот короткий промежуток жизни, какой мог этому посвятить. К тому же ему хотелось быть богатым в своей эпохе; помимо всего прочего, ему понадобятся быстрые транспортные средства, когда он начнет свои поиски. Он не мог оставить деньги в каком-то не очень далеком прошлом, чтобы наросли проценты. Промежуточные годы дают слишком много возможностей для неудач.

А что касается таких начальных периодов, как 1929 год, то деньги, которые он мог бы доставить в это время, оставались очень незначительной суммой. Носясь взад и вперед во времени, он мог выгодно их использовать, но только в строго ограниченных пределах, если хотел остаться незамеченным. К тому же приходилось принимать во внимание многочисленные федеральные агентства, которые с течением времени будут становиться все более подозрительными и любопытными.

Подробности операции он никогда мне не раскрывал.

— Откровенно говоря, — заявил он, — финансы мне не милее бормашины. Я отыскал несколько надежных партнеров, за которыми скрываюсь, и сверхнадежный банк в качестве гаранта, предоставлял им свои «экономические анализы» и позволил извлекать из них выгоду.

В сущности Джон Франклин Хейвиг основал фонд, предусмотрев все необходимые налоги и прочее, который должен перейти к его прямому наследнику мужского пола, отвечающему необходимым условиям, когда тому исполнится двадцать один год. Банк, в котором хранился фонд, был одним из старых банков на восточном побережье, с римскими колоннами и соборной полутьмой внутри и., как я подозреваю, с куском Плимутрокской скалы (Скала в Массачусетсе, на которую высадились, согласно легенде, пассажиры корабля «Майский цветок», первые поселенцы будущих Соединенных Штатов Америки, в 1620 году. — Прим. перев.) в основании. Таким образом, когда прямой наследник мужского пола Джон Франклин Хейвиг в 1964 году связался с банком, он получил свое миллионное состояние без сучка и задоринки. Сенлакская «Труба» сообщила, что он получил наследство от отдаленного родственника.

— Я предоставил банку управление своими деньгами, — сказал он мне. — Мне остается только выписывать чеки.

В конце концов богатство для него было только средством для достижения цели.

Вернее, нескольких целей. Я уже упоминал о его пристрастиях. Должен добавить, что он помогал матери и — негласно — другим. В целом же он отвергал благотворительность.

— Благотворительные фонды, — говорил он мне, — исключительно деловые предприятия. Их чиновники зарабатывают больше вас, док. К тому же, если быть по-свински грубым, у нас слишком много людей. После черной смерти (Разновидность бубонной чумы, которая в Европе 14 столетия, как полагают, уничтожила четверть населения. — Прим. перев.) не стоит волноваться из-за судьбы испольщиков на Миссисипи.

Я дружелюбно покритиковал его за то, что он такой явный консерватор, хотя ему приходилось видеть последствия применения на практике laissez-faire (Теория государственного устройства, считающая экономику автономной по отношению к государственной власти, которая должна как можно меньше вмешиваться в экономические отношения. — Прим. перев.), и он дружелюбно ответил, что в наши дни либералы, подобные мне, ничего не поняли и ничему не научились, после чего мы выпили… Но я знаю, что он без всякого шума помог очень многим; несомненно также, что он поддерживал своими средствами организации, выступающие за охрану природы.

— Мы нуждаемся в сохранении жизни, всякой жизни, — объяснял он мне. — Сегодня для поддержания духа нам нужен космос и зелень. Завтра они нужны будут для выживания, с 1914 по 1918, а ведь им не приходится при этом искать остатки собачьей пищи или вооружаться против монголов, которые переправятся через Берингов пролив, который замерзнет, когда вся пыль поднимется в атмосферу.

Впечатление его было таково, что эту войну, как и первую мировую, все предвидели, никто ее не хотел, и люди отшатнулись бы, зная ее последствия. Он считал, что эта война скорее не идеологическая, а экологическая.

— У меня кошмарное представление, что война была не просто результатом превращения огромных пространств в пустыни. Она пришла вовремя. Знаете ли вы, что нашим источником кислорода является океан? К 1970 году инсектициды проникли в планктон. К 1990 океан стал мутным, от него несло, и вы не посмели бы в нем купаться.

— Но это можно было предвидеть, — сказал я.

Он усмехнулся.

— О, да. «Окружающая среда» — эти слова звучали повсюду. Лозунги «Спасти экологию сегодня» появились на ветровых стеклах машин, которые принадлежали волосатым молодым людям. Эти машины, останавливаясь, пачкали землю маслом, а двигались в облаке дыма, гуще, чем из вашей трубки… Потом появился другой модный лозунг, я забыл, какой именно. Вся эта фаза — лозунг за лозунгом — миновала. Люди стали совершенно беззаботными.

— Видите ли, это логическое завершение всеобщей тенденции. Я знаю, глупо искать единственного виновника такого страшного преступления, как Война Судного Дня, со всеми ее предвестниками и последствиями. Особенно когда мне по-прежнему неясен сам ход событий. Но, док, я абсолютно уверен, что одна из главных причин катастрофы кроется в этой стране, самой могучей стране мира, стране передовой как в хорошем, так и в плохом… в стране, которая так и не поняла своей ответственности за свою силу.

— Мы сделаем нерешительные попытки остановить некоторых наших врагов в Азии, и поскольку эти попытки нерешительны, придется списывать человеческие жизни — с обеих сторон — и средства как потраченные бессмысленно. Надеясь усмирить неусмиряемое, мы оттолкнем от себя последних друзей. Люди, избранные в правительство, будут отождествлять инфляцию с ростом цен, а это все равно что отождествить красную сыпь с вирусом кори, начнут усиливать контроль за ценами — это как заклеивать трещины в стенах, когда уходит из-под ног фундамент. Экономическая катастрофа приведет к бессилию в международных делах. Белое большинство, понимая, что меньшинства недовольны, попытается что-то дать им и вызовет восстание, оказавшись не в состоянии никому помочь. За восстанием последует реакция, которая прикончит последние остатки прогресса. А что касается жалких усилий отдать природе то, что мы у нее отбираем… что ж, я уже говорил о машинах с лозунгами.

Вначале американцы будут испытывать сознание вины. Потом они поймут, что не подготовлены для решения проблем. И наконец всех охватит апатия. Благодаря своим богатствам они смогут покупать любое противоядие и создавать себе псевдожизнь по собственному вкусу.