Станислав Михайлов - Эра воды

Я перевел взгляд на лунный серп…

И луна какая-то слишком маленькая…

Потер глаза, еще раз глянул, и понимание ошеломило: господи, это же Фобос! Его легко узнать по кратеру Стикни, ни с чем не спутаешь. Хотя, вообще-то, и для Фобоса маловат… Или кажется…

Но как…

Память услужливо проснулась и подсказала: мы были в пещерах, бились над загадкой барельефа. Сканировали все вокруг, мерили, анализировали, испытывали — просветили каждый камушек, окружающие пещеры и стены между ними. Даже вызволили модуль «С» из-под завала, хотя ради этого пришлось снаряжать специальную экспедицию, но я уперся и Катя меня неожиданно поддержала. Думаю, дело не только в личном. Нам пора было уходить. Бросить тайну марсианского лица нераскрытой. А эта вылазка за потерянным модулем давала отсрочку. Кто знает, вдруг за время, пока часть группы откапывает мою железяку, остальные на что-нибудь наткнутся. Да и Герберт клялся и божился, что вот-вот, еще чуть-чуть, и он раскроет какой-то секрет, заложенный в пропорциях лица Евы.

Однако, не наткнулись, а Герберт так и не выдал ничего кроме обещаний. Модуль «С» успешно спасли, он оказался почти неповрежденным, и Юн Хо обещал покумекать, как приделать его к Робу, ведь место уже занято.

Попутно со спасательной операцией мы получили отличнейшую виртуальную модель погребенного вулкана, конфетку для планетологов, ведь именно в старом вулканическом кратере завалило многострадальный модуль «С», и пришлось как следует посканировать район. Но любую миссию когда-то пора сворачивать. Мы пошли прощаться с Евой, и тогда я решился на глупость. Отсоединил перчатки и наложил ладони на щеки каменного лица, как и убеждали меня сны.

Несколько секунд ничего не происходило, затем камень начал нагреваться, а в меня вошел холод. Когда включился свет, Катя закричала, и вслед за этим наступила тьма, освобождение из которой произошло на берегу несуществующего марсианского моря.

Возможно, я все-таки сплю, хотя сон кажется чертовски реальным, особенно — больная спина. Похоже, первый раз очнулся днем, когда грело солнце, и отключился снова, провалявшись на берегу до тех пор, пока ночной холод не разбудил меня.

Но если это Марс, получается, мой сон длился много лет. Программа преобразования, которую, как видно, приняли окончательно, предполагала чуть ли не полвека только на начальную фазу: насыщение воздуха парами воды и углекислым газом до уровня, когда появится заметный парниковый эффект. А доставка азота? На одну только разработку проекта по откачиванию аммиака из атмосфер дальних планет ушло бы лет двадцать, а пока там развернут станции-аэростаты, наполнят резервуары, разгонят их, пока они долетят сюда, пока их разгрузят, пока все стабилизируется…

Как ни крути, чтобы получить мир, в котором я проснулся, должно пройти не менее пяти столетий. Не менее… А, возможно, прошли и пятьдесят веков или даже тысяча. Может быть, поэтому не могу узнать созвездий?

Я встал, осторожно ступая босыми ногами по скользкой гальке. Неуверенной походкой добрел до линии прибоя и сел прямо в воду. Здесь оказался песок — крупный и прохладный, как омывающие его волны. Я лег на спину и закрыл глаза. Пена, шипя, доползала до груди, мокрая одежда облепила тело, но я не обращал внимания. Одна единственная мысль, словно язык колокола, размеренно и неумолимо долбила в стенки моего разума, заглушая все вокруг:

«Они умерли, они не могли столько прожить, даже с обновлением, все умерли от старости, Кати больше нет, Жанны, Мэгги, Жака, Маркова, Сильвии, Юн Хо, Надира, никого нет, даже Роб давно отправлен в переработку или пылится мертвой куклой в музее, как памятник марсианским первопроходцам, нет, как памятник идиоту Джефферсону, лапавшему каменные лица неизвестных женщин голыми руками».

Я похолодел, представив, что и само человечество могло вернуться в пещеры или вовсе перестало существовать, мало ли, катастрофа или победа натуралистов, мало ли, вдруг я как-то хитро заморозился и проспал в анабиозе десятки тысяч, миллионы лет…

Но шанс ведь есть, так я решил. Шанс есть всегда. Могло ведь пройти, допустим, только три века? Почему бы и нет. Могли изобрести более совершенные способы омоложения? Конечно, могли. А несчастные случаи, например, они разве часто бывают? Вовсе нет. И разве могла наша цивилизация погибнуть так быстро? Да что за глупости, в самом деле! Кроме того, я могу что-то неправильно понимать. Вдруг это вообще не Марс, а плод моего воображения? Вдруг сейчас я лежу в коме, а консилиум лучших медицинских умов решает, как вернуть меня к жизни? Кстати, наиболее вероятное объяснение. Стало быть, нельзя отчаиваться. Нужно действовать, помочь им вернуть меня в сознание. Но пусть даже эта реальность — лишь вымысел моего поврежденного разума, не сидеть же на одном месте?

Нужно двигаться. Да и холодно, в конце-то концов!

Фобос, несшийся по небу вскачь, забежал за край обрыва, тьма стала почти непроглядной. Заметно посвежело. Ночью вода всегда теплее воздуха, и я забрался глубже, не желая мерзнуть на берегу. Плыть во мрак также не хотелось; я решил дождаться утра, чтобы осмотреться.

Задолго до восхода в вышине побледнело. Начало светать. Утренние сумерки показали всю неприглядность моего положения: небольшая мелкая лагуна с обеих сторон замыкалась отвесными скалами. У их подножия громоздились острые камни. Там пляж заканчивался. Пешком вдоль берега не пройти, ноги переломаю, а лезть на стену слишком рискованно: никогда не считал себя альпинистом, и даже более низкое, чем на Земле, тяготение не успокаивало — пролетев метров двадцать, гарантированно разобьешься и здесь.

Тогда я решил немного отплыть, чтобы осмотреться и найти более удобное место для подъема. Вскоре небо насытилось голубизной, вот уже и совсем рассвело, а солнце никак не появлялось. Где же оно? Должно подняться из моря, двигаясь вслед за Фобосом…

Тем временем быстро теплело. По видимости, приближался жаркий день.

Пропавшее солнце нашлось, стоило мне отплыть на сотню метров и обернуться. Оно сияло позади, над самым краем обрыва. Но как это возможно, ведь Фобос двигался в противоположную сторону!

И тут я вспомнил, что он бежит по орбите очень быстро. Ближайшая луна Марса успевает облететь планету несколько раз за сол, марсианские сутки, и получается, что она встает на западе и садится на востоке.

Как ни странно, этот факт меня успокоил. Все-таки я, действительно, на Марсе, а это значит, в жизни есть хоть какая-то определенность.

Одежда немного смущала, еще ночью она показалась мне странной: нечто среднее между халатом и платьем, без нижнего белья. Наверное, и это, и налысо бритая голова как-то связаны с долгим сном. Кто и зачем лишил меня волос и переодел, не представлялось особенно важным на фоне произошедшего: это лишь деталь, мало ли, изменились традиции за время, пока я был в отключке. Куда интереснее, каким образом я оказался один на один с дикой, пусть и культивированной землянами, природой…