Владимир Баграмов - Страна убитых птиц

Но СВАЛКА была перед его глазами.

СВАЛКА и этот народ, выскребающий остатки белковой массы из баков разового пользования, что сбрасывают вертолеты Города где попало, везут чудовищные мусоровозы по загаженной Магистрали. Народ, поедающий тухлые, выброшенные консервы Города; из отходов фабрик по обработке овощей и тепличных фруктов, из этой мятой, гнилой и вонючей растительной массы готовящей себе питательные „салаты“… Народ, собирающий улиток, поедающий диких собак, пьющий смертельно опасную, насыщенную всеми элементами таблицы Менделеева воду Черной речки. Этот народ, он разве не имеет права на лучшую участь? И КТО ЛИШИЛ ЕГО ЭТОГО ПРАВА?

— Никто не даст вам избавленья, — твердо выговорил он. — Я поведу вас туда, где можно жить, вы слышите?

Они слушали его внимательно, кивая в тех местах, что были понятны. Многих слов они не знали, но, связывая воедино понятные слова, догадываясь и интуитивно заполняя „пробелы“, старейшины понимали, что он им говорит.

— Пусть это будет необжитая, глухая местность, но лишь бы там была земля… Ее можно копать, в нее можно сажать растения, за ней можно ухаживать, и она накормит.

— Завтра Иу проведет меня по всем вашим… — Смагин забыл слово, вопросительно глянул на Иу, тот поспешно подсказал — „Хи“! — Да, вашим хи, я посмотрю больных и детей. Иу сказал, что здесь хау не больше семи десятков, управимся быстро, потом пойдем к соседям. Больше за спиртом не ходить! Иу, эту жидкость, что ты пил позавчера… Луну назад, как ее… Веселый Покой — ее нельзя! Не пить. За ней не ходить!

Смагин сел у валуна, положил голову на подставленное колено. Дети. Самые настоящие дети, изгнанные отовсюду за то, что… Смагин вглядывался в лица. Ничего дикого он в них не находил.

Было трудно дышать. СВАЛКА ЕСТЬ СВАЛКА.

Он не слушал, что говорил своему народу, старейшинам новый Вождь.

Он вспомнил, как прошлой ночью, лежа в логове Иу, вдруг почувствовал ПРИСУТСТВИЕ ЧЕГО-ТО НЕОБЫЧАЙНОГО! ЭТО БЫЛО СОВСЕМ РЯДОМ, РУКОЙ ПОДАТЬ! ЧТО-ТО ОГРОМНОЕ, РАЗУМНОЕ И… ЗАГАДОЧНОЕ. НЕЧТО, ЧТО КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ЧУВСТВОВАЛО ЕГО ПРИСУТСТВИЕ. ОНО ВОРОЧАЛОСЬ ГДЕ-ТО ТУТ, НАДО БЫЛО ПРОЙТИ… Но в это время пришел Иу, сбил его с мысли, отвлек и ОБОРВАЛ НАЧАВШУЮ БЫЛО НАТЯГИВАТЬСЯ НЕКУЮ НИТЬ ОТ НЕЧТО ДО НЕГО.

И теперь… Смагин вслушивался в себя, пытался настроиться на некую ВОЛНУ, что билась где-то рядом, совсем рядом, рукой подать… Он повернул голову и УВИДЕЛ — ТАМ, ГДЕ, ПО РАССКАЗАМ ИУ И СИНЫ, НАХОДИЛАСЬ КЛОАКА, ТАМ, ОТТУДА, С ТОЙ СТОРОНЫ, В ТОМ МЕСТЕ ВОЗНИКАЛО СТРАННОЕ ЗАРЕВО. ОН ПРЯМО ВИДЕЛ ЭТИ СПОЛОХИ РОЗОВОГО, ФИОЛЕТОВОГО И МАЛИНОВОГО ЦВЕТОВ, ПОДНИМАЮЩИХСЯ НАД СВАЛКОЙ… ОТТУДА ШИРОКИМИ КОНЦЕНТРИЧЕСКИМИ КРУГАМИ ИСХОДИЛО НЕЧТО, ЧТО БЫЛО ЕМУ СРОДНИ, МАНИЛО, ЗВАЛО ЕГО, НАПОЛНЯЯ МОЗГ ТЕПЛОТОЙ И ПОНИМАНИЕМ.

— Иу! — позвал он тихонько.

Вождь сразу замолчал, оборвав себя на полуслове, повернул голову, вопросительно смотрел.

— Я пойду туда… — Смагин слабо махнул рукой 8 сторону КЛОАКИ.

— Тот, кого не звали, там КЛОАКА, ты умрешь один! Нельзя.

— Мне надо, — еще тише сказал Смагин, он чувствовал какую-то странную слабость, словно из него высасывали что-то, какую-то внутреннюю энергию. Он встал, побрел туда, где НАСТРОЕННЫЕ ГЛАЗА ЕГО ВИДЕЛИ ШИРОКИЕ, РАСШИРЯЮЩИЕСЯ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ, КОНЦЕНТРИЧЕСКИЕ КРУГИ…

— Дьял!

Иу властно указал на Дьяла, тот встал.

— Иди с ним. Тот, кого не звали, не умрет, ты умрешь, если надо, а он нет, ты понял? Так сказал Совет и я.

— Он не умрет! — проревел Дьял и двинулся быстрым шагом за Смагиным, исподлобья посматривая по сторонам, готовый встретить любую опасность, умереть, но сохранить жизнь этому Странному Красивому. Впервые в жизни Дьял чувствовал к кому-то симпатию. Впервые в жизни он во что-то поверил. Если бы его спросили, ВО ЧТО? — он не ответил бы. Само чувство ВЕРЫ ему было неведомо, просто, переводя на язык хау, Дьял был готов идти за этим человеком куда угодно.

И все БЫЛО ТАК, КАК ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. СЛОВНО ОН ПОВТОРЯЛСЯ В ЭТОЙ ЖИЗНИ. КОГДА-ТО ВСЕ ЭТО БЫЛО, ДАВНО-ДАВНО, ТЬМА ВЕКОВ ОТДЕЛЯЛА ЕГО ОТ ТОЙ ЖИЗНИ… НО ОН ОЩУЩАЛ, ЧТО ЭТО ПОВТОРЯЕТСЯ.

… Тяжело больная Земля прислушивалась к своему черному телу. Отравленная, испорченная кровь ее — реки, озера, моря и океаны — болела каждой жилочкой самого слабого течения, а мощные трансконтинентальные течения, омывающие изъеденные, изуродованные материки, кожу Земли, прямо выли от боли и судорог, пронизывающих их насквозь.

Шапки Северного и Южного полюсов стыли отмирающими суставами горных хребтов, как снаружи, так и под водой, суставами, убитыми линзами „озоновых дыр“ и невиданным холодом.

Парниковый эффект, вызванный переизбытком углекислого газа в атмосфере, не давал Земле вздохнуть, она астматически всхлипывала, вдыхая больше, чем выдыхая, как все астматики. Легкие ее напитались ядовитой слизью, бронхиальные пути — воздушные протоки — переполняли миллионы тонн посторонних газов. Сердце Земли билось глухо и тяжко, усталое сердце уставшего жить больного.

Сумма всего живого на Земле, единый целостный планетарный организм был отравлен человеком за крайне короткий срок, мизерный по небесному исчислению, подведен к черте необратимых изменений, за которыми стояла гибель.

И, ВЫГИБАЯ ХРЕБЕТ МЛЕЧНОГО ПУТИ, ВСПЛЕСКИВАЯ „РУКАМИ“ БЕСЧИСЛЕННЫХ СОЗВЕЗДИЙ И ТУМАННОСТЕЙ, ВСЕЛЕННАЯ С УЖАСОМ СМОТРЕЛА НА СВОЕ ТЯЖЕЛО БОЛЬНОЕ ДИТЯ. СУММАРНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ПЛАНЕТАРНЫХ СОЗНАНИЙ, РАССЕЯННЫХ ПО ВСЕЛЕННОЙ, ОТКАЗЫВАЛАСЬ НАЙТИ ЛОГИКУ В ГИБЕЛИ ОДНОЙ ИЗ САМЫХ „БОГОДАННЫХ“, УДОБНЫХ И ПРОЦВЕТАЮЩИХ В КОСМОСЕ ПЛАНЕТ… НЕКИЙ „КОСМИЧЕСКИЙ“, „ВСЕЛЕНСКИЙ МОЗГ“ ГОТОВ БЫЛ ОБРУШИТЬСЯ НА ПРЕЗРЕННУЮ „БЕЛКОВУЮ МЕРЗОСТЬ“, РАЗЪЕДАЮЩУЮ ПЛОТЬ И ДУШУ КРАСИВЕЙШЕЙ ИЗ ПЛАНЕТ МИРОЗДАНИЯ, СЖЕЧЬ ЕЕ КОСМИЧЕСКИМ ИЗЛУЧЕНИЕМ, СТЕРЕТЬ И ПАМЯТЬ О НЕЙ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ… НО ЗЕМЛЯ ЖАЛЕЛА ИХ, ДЕТЕЙ СВОИХ. ИБО НЕ ВЕДАЛИ ОНИ, ЧТО ТВОРИЛИ, ОБУЯННЫЕ ГОРДЫНЕЙ МНИМОГО ВЕЛИЧИЯ СВОЕГО, ВЕРУЯ ВО ВСЕСИЛЬНОСТЬ И БЕЗНАКАЗАННОСТЬ РАЗУМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО.

Одумайтесь! — шептала она уже не ветками стройных деревьев и гибких кустарников, а короткими пальцами мхов и лишайников. — Одумайтесь, горе мое!..»

Она пыталась бороться. Она сохраняла свою биосферу, свой целостный планетарный организм в «невозмутимом покое». Тысячи видов животных, птиц, рыб и насекомых, пресмыкающихся… тысячи видов живых существ, несчетные классы навеки исчезали с лица Земли, стертые суетливой и преступной деятельностью человека, но масса биосферы, ее геохимическое целое оставалось неизменным, постоянным. Вместо биомассы исчезнувших организмов появлялась масса мхов, лишайников, невиданных и несуразных животных, рыб, насекомых… Только птиц не было. Слишком густ и вязок был отравленный воздух, слишком пошлой и грязной КАЗАЛАСЬ ЗЕМЛЕ ЭТА ВОЗДУШНАЯ СРЕДА, КОГДА-ТО ПРОЗРАЧНАЯ, ХРУСТАЛЮ ПОДОБНАЯ… В ПТИЦАХ ЗЕМЛЯ ОТКАЗАЛА ЧЕЛОВЕКУ, СВОЕМУ МУЧИТЕЛЮ.