Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

— Северный конец веретена, — ответил он. — Закрывают через полчаса.

— Тем лучше, — снова подумал я, но на этот раз не вслух. Таща за собой Боувера, я запрыгал по туннелю к большой веретенообразной пещере, центру всего поселения. Там мы прорвались в кабинет директора базы. «Вам понадобится связь с Землей для подтверждения, — сказал я. — Я Робин Броудхед, и вот мои отпечатки пальцев. Это Хансон Боувер… пожалуйста, Боувер… — Он прижал пальцы к пластинке рядом с моими. — Теперь говорите», — попросил я его.

— Я, Хансон Аллен Боувер, — сказал он, следуя формуле, — настоящим снимаю свой запрет, касающийся Робина Броудхеда и Корпорации Врат.

— Спасибо. Теперь, госпожа директор, пока вы удостоверяете это, вот вам заверенная копия слов Боувера для вашего архива плюс план полета. В соответствии со своим контрактом с Корпорацией Врата, копию которого вы можете получить у своих машин, я имею право использовать любое оборудование Корпорации в связи с экспедицией Хертеров-Холлов. Я собираюсь это сделать, и мне потребуется пятиместный корабль, который в данный момент находится в вашем доке. В соответствии с представленным вам планом я намерен добраться до Неба хичи, а оттуда на Пищевую фабрику, где я помешаю Пейтеру Хертеру причинять дальнейший вред Земле, спасу остальных членов группы и добуду необходимую Корпорации информации для исследования и использования. И я хотел бы вылететь в течение следующего часа, — настойчиво закончил я.

На минуту мне показалось, что подействует. Директор посмотрела на отпечатки пальцев, взвесила в руке катушку с планом полета и некоторое время смотрела на меня, раскрыв рот. Я слышал над нами гул механизмов, очищающих атмосферу от летучих газов, используемых в нагревателях.

Больше ничего не было слышно. Потом она вздохнула и сказала: «Сенатор Прагглер, вы слышали все это?»

Из воздуха за ее столом послышалось ворчание Прагглера: «Конечно, слышал, Милли. Скажите Броудхеду, что ничего не получится. Он не получит корабль».

Все произошло за три дня нашего полета на Луну. Автоматически были распространены сведения о пассажирах, и чиновники знали о моем полете еще до того, как мы стартовали из Французской Гвианы. Чисто случайно тут оказался Прагглер: если бы его не было, у них было достаточно времени, чтобы получить приказы из штабквартиры в Бразилиа. Я подумал, что, может, мне удастся разубедить Прагглера. Не смог. Тридцать минут я орал на него и еще тридцать умолял. Ничего не вышло. «В плане полета ничего незаконного нет, — согласился он. — Нарушение связано с вами. Вы не имеете права пользоваться оборудованием Корпорации, об этом было объявлено вчера, когда вы были на орбите. И даже если бы не это, вы все равно не могли бы лететь. Вы слишком связаны с этим лично. Не говоря уже о том, что стары для такого полета».

— Я опытный пилот…

— Вы опытная боль в заду, Робин. И, может, чуть тронулись к тому же. Что сможет один человек сделать на Небе хичи? Ничего. Мы используем ваш план. Даже заплатим вам проценты — если план сработает. Но мы сделаем это правильно, пошлем корабль с Врат, и не один, а целых три, и два из них будут полны молодыми, здоровыми и хорошо вооруженными добровольцами.

— Сенатор, — взмолился я, — позвольте мне лететь! В ваших кораблях компьютеру понадобятся месяцы… годы!

— Нет, если отправим его отсюда в пятиместнике, — ответил он. — Шесть дней. И потом оттуда в сопровождении конвоя. Но не с вами. Однако, — рассудительно сказал он, — мы вам, разумеется, заплатим за компьютер и программу. Смиритесь, Робин. Пусть рискует кто-нибудь другой. Я говорю, как ваш друг.

Ну, да, он мой друг, и мы оба это знали, но, может, теперь, когда я сказал ему, что он может сделать со своей дружбой, он и не такой уж друг. Наконец Боувер оттащил меня. В последний раз я видел, как сенатор сидит на углу стола, лицо его побагровело от гнева, глаза выглядят так, будто он готов заплакать.

— Не повезло, мистер Броудхед, — с сочувствием сказал Боувер.

Я набрал воздуха, собираясь и его отделать, но остановился. Смысла нет. «Я вам куплю обратный билет в Куру», — сказал я.

Он улыбнулся, показав прекрасные новые зубы, — кое-какие деньги на себя он все же потратил. «Вы меня сделали богатым, мистер Броудхед. Я сам могу купить себе билет. К тому же я тут никогда не был и, думаю, вряд ли попаду еще раз. Хочу ненадолго задержаться».

— Как хотите.

— А вы, мистер Броудхед? Каковы ваши планы?

— У меня их нет. — Я ничего не мог придумать. Моя программа кончилась. Не могу передать, какое опустошение я почувствовал. Я настроился на новый полет в загадочном корабле хичи — ну, может, не таком загадочном, как во времена моего пребывания на Вратах. Но проект все равно рискованный. Я сделал шаг, которого так долго боялся. И все ни к чему.

Я печально смотрел вдоль длинного пустого коридора в сторону доков. «Я могу попробовать прорваться», — сказал я.

— Мистер Броудхед Это… это…

— Не волнуйтесь. Я не могу это сделать, потому что все оружие уже в пятиместнике. И сомневаюсь, чтобы меня пропустили одного.

Он всмотрелся мне в лицо. «Ну, — с сомнением сказал он, — может, и вам стоит провести тут пару дней…»

И тут его выражение изменилось.

Я почти не заметил этого, я чувствовал то же, что и он, и это требовало всего внимания. Старый Пейтер снова был на кушетке. Хуже, чем всегда. Не просто сны и фантазии, которые я испытывал и раньше. Боль. Отчаяние. Безумие. Ужасное ощущение сдавливания в висках, огненная боль от рук до груди. Горло у меня пересохло, потом меня вырвало.

Никогда раньше ничего подобного не приходило с Пищевой фабрики.

Но никто раньше и не умирал на кушетке. И это не прекратилось ни через минуту, ни через десять. Я дышал порывисто и тяжело. И Боувер тоже. И все остальные, оказавшиеся в пределах излучения. Боль продолжалась, и каждый раз, когда казалось, что она достигла максимума, следовал новый взрыв, и все время ужас, гнев, отчаяние человека, который знает, что умирает, и негодует из-за этого.

Но я знал, что это такое.

Знал, что это, и знал, что могу сделать, вернее, может мое тело, если только я смогу сдержать в узде свой мозг. Я заставил себя сделать шаг, потом другой. Заставил протащиться по широкому чудовищно утомительному коридору, а Боувер извивался на полу за мной, а впереди, абсолютно беспомощные, шатались охранники. Я брел мимо них; сомневаюсь, чтобы они меня видели, пролез в узкий люк шлюпки, весь в синяках, дрожа, заставил себя закрыть люк над головой.

И вот я снова в ужасно знакомом крошечном помещении, окруженный многочисленными пластиковыми ящиками. Уолтерс по крайней мере свою часть работы выполнил. Я не мог расплатиться с ним, но если бы он просунул руку в отверстие, которое я закрывал, я дал бы ему миллион.