Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

Трагедия остается трагедией только определенное время, а мы слышали это все три с половиной года. Время от времени мы прокручивали запись и разглядывали кадры, снятые ее ручной камерой. И смотрели на них. И смотрели на эти застывшие картины, хотя вряд ли надеялись извлечь из них больше информации, чем это сделали люди Корпорации. Просто хотели еще раз убедить себя, что дело того стоит. Подлинная трагедия заключалась в том, что Триш так и не узнала, что именно она обнаружила.

— Отчет о полете ноль семьдесят четыре дэ девятнадцать, — начала она довольно спокойно. На печальном глуповатом лице даже попытка улыбнуться. — У меня, кажется, неприятности. Я нашла артефакт хичи и причалила, а теперь не могу выбраться. Двигатели шлюпки действуют, а главный двигатель нет. А я не хочу оставаться здесь, пока не умру с голоду.

— «Умру с голоду!» Когда ученые разглядели снимки Триш, они сразу опознали «артефакт» — это Пищевая фабрика CHON, которую так давно разыскивали.

Но стоит ли она всех усилий — вопрос оставался открытым, а Триш по крайней мере явно считала, что не стоит. Она считала, что ей там придется умереть ни за что, даже премии за полет не получит. И она решила попытаться вернуться в шлюпке.

Она вошла в шлюпку и направила ее к Солнцу, включила двигатели и приняла таблетки. Много таблеток, все, сколько у нее было. Потом включила холодильник на максимум, вошла в него и закрылась. «Разморозьте меня, когда найдете, — сказала она, — и не забудьте о моей премии».

И, может быть, когда-нибудь так и будет. Когда ее найдут. Если ее найдут. Что, вероятно, произойдет в ближайшие десять тысяч лет. Когда ее слабый радиосигнал или его пятисотое автоматическое повторение были услышаны, Триш было уже все равно: она не отвечала.

Вера закончила прокручивать запись, экран потемнел. «Если бы Триш была настоящим пилотом, а не просто старателем — залезай в корабль, нажимай кнопку, а все остальное он сделает сам, — она бы поступила не так, — не в первый раз сказала Ларви. — Она использовала бы то незначительное дельта-М, которое есть у шлюпки, чтобы нейтрализовать угловой момент, вместо того чтобы направлять корабль прямо».

— Спасибо, опытный пилот, — ответил я тоже не в первый раз. — Так что она немного скорее добралась бы до пояса астероидов. Ну, тысяч за шесть или семь лет.

Ларви пожала плечами. «Я ложусь спать, — сказала она, делая последний глоток из бутылки. — А ты, Пол?»

— Я хотела, чтобы Пол помог мне проверить систему зажигания ионных двигателей, — вмешалась Джанин.

Ларви сразу насторожилась. «Ты уверена, что он именно для этого тебе нужен? Не дуйся, Джанин. Ты выходила уже множество раз, и это работа Пола».

— А если Пол выйдет из строя? — спросила Джанин. — Откуда мы знаем, что именно в этот момент не начнется припадок сумасшествия?

Ну, этого никто не знает. Эти припадки периодические и повторяются через сто тридцать плюс минус десять дней. И мы как раз приближались к такому моменту. Я сказал: «Я немного устал, Джанин. Обещаю, мы это сделаем завтра». — Когда кто-нибудь еще не будет спать. Самое главное не оставаться наедине с Джанин. Вы удивились бы, как трудно это организовать в корабле с общим объемом комнаты мотеля. Не трудно. Практически невозможно.

Спать я на самом деле не хотел, и когда Ларви вытянулась рядом со мной и начала похрапывать, я лежал, выпрямившись под простыней, и находил хорошие стороны в нашем положении. Это мне необходимо делать хоть раз в день. Если такие стороны находятся.

На этот раз я такую сторону нашел. Свыше четырех тысяч астрономических единиц — большое расстояние, даже для птичьего полета. Вернее, для полета фотонов, потому что какие же птицы в космическом пространстве? Скажем, триллион километров, почти точно. И мы ведь двигались не по прямой, а по спирали, вращаясь вокруг Солнца. Наш путь занимал не двадцать пять световых дней, а больше шестидесяти. И даже при постоянном ускорении мы не приблизились к скорости света. Три с половиной года… и все это время мы гадали. А что если кто-нибудь раскроет тайну двигателя хичи, прежде чем мы прилетим? Впрочем вряд ли это нам помогло бы. Им нашлось бы что делать в эти три с половиной года. И как вы думаете, на каком месте был бы полет на сверхсветовой скорости к нашему кораблю?

Так что хорошая сторона, которую я нашел, заключалась в том, что мы не зря проделали этот путь, мы почти прилетели!

Оставалось только прикрепить к фабрике большие ионные двигатели… проверить, работают ли они… начать медленно толкать фабрику к Земле… и каким-то образом дожить до возвращения. Скажем, еще четыре года…

Я снова принялся успокаивать себя тем, что мы почти на месте.

Мысль о том, что можно добывать пищу в кометах, не нова. Она восходит к пятидесятым годам, к Крафту Эрике. Только он предлагал, чтобы люди колонизировали кометы. Это имело смысл. Достаточно привезти с собой немного железа и микроэлементов — железо, чтобы построить себе жилище, а микроэлементы, чтобы превращать смесь CHON в жаркое или гамбургеры, — и можно бесконечно долго питаться окружающим вас веществом. Потому что кометы сделаны из него. Немного пыли, несколько камней и огромное количество замерзшего газа. А что это за газ? Кислород. Азот. Водород. Двуокись углерода. Вода. Метан. Аммиак, Все те же четыре элемента снова и снова. CHON. Углерод, водород, кислород, азот. А как произносится CHON?

Неверно. Кометы сделаны из того же вещества, что и мы, и C-H-0-N произносится как «пища».

Облако Оорта состоит из миллионов мегатонн жратвы. А на Земле десять или двенадцать миллиардов голодных людей смотрят на него и глотают слюнки.

Много спорили о том, что делают кометы в этом облаке. Все еще спорный вопрос, находятся ли они в нем группами. Опик сто лет назад утверждал, что все кометы группируются в два хорошо отличных друг от друга роя. И так продолжают утверждать его сторонники. «Вздор, — заявил Уиппл, — нет ни одной устойчивой группы с более чем тремя кометами.» Так утверждают и его последователи. Потом немного здравого смысла внес Оорт. Его мысль заключалась в том, что вокруг всей Солнечной системы находится обширное кометное облако, и время от времени Солнце выхватывает оттуда одну комету, которая начинает движение к перигелию. И тогда мы видим комету Галлея, или Вифлеемскую звезду, или еще что-нибудь. Потом сразу множество парней набросились на эту гипотезу, спрашивая, почему это происходит. Оказалось, что это невозможно — если применить распределение Максвелла к облаку Оорта. В самом деле, если принять нормальное распределение, приходится в первую очередь признать, что никакого облака Оорта не существует. «Нельзя получить наблюдаемые почти параболические орбиты из Оортова облака, — заявил Р. А. Литтлтон. Но потом кто-то сказал: „А что если распределение не-Максвеллово?“ Так и оказалось. Там все очень неравномерно. Облака комет и огромные пространства пустоты.