Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

— Если доживем до их получения, — огрызнулась Джанин.

— Не падай духом, Джанин. Мы с самого начала знали, что полет может окончиться неудачей. — Так оно и есть. Корабль сооружен с таким расчетом, чтобы мы могли двинуться назад на собственном топливе, потом переналадить подвесные ракеты, и они за четыре года вернут нас домой.

— А что потом, Ларви? Я буду восемнадцатилетней девственницей. И неудачницей.

— Боже! Джанин, иди погуляй немного. Я устала от твоего вида.

Мы все устали друг от друга. Больше устали и были менее терпимы, чем на всем пути в тесном корабле. Теперь, когда в нашем распоряжении гораздо больше пространства — по крайней мере с четверть километра из конца в конец, — мы больше раздражаем друг друга. Примерно через каждые двадцать часов маломощный мозг Веры прорывается сквозь разнообразие программ и предлагает какой-нибудь новый эксперимент; испытать двигатель на одном проценте мощности, на тридцати процентах, даже на полной мощности. Мы собираемся, надеваем костюмы и проводим эксперимент. Но все заканчивается одинаково. Как бы сильно мы ни толкали Пищевую фабрику, артефакт отвечает точно таким усилием, чтобы сохранить скорость и направление на прежнюю цель. Единственно, что могла нам предложить Вера, это гипотезу: Пищевая фабрика выработала все вещество кометы и перемещается к новой. Но это было только интеллектуально интересно. Практически нам ее гипотеза никак не помогла. И мы бродили, в основном поодиночке, снимали каждое помещение и каждый коридор, куда могли добраться. Все, что видел каждый, видели и остальные, все это передавалось на Землю, но нам ничем помочь не могло.

Мы легко нашли место, через которое на фабрику проникла Триш Боувер. Его нашел Пейтер. Он позвал нас всех, и мы молча разглядывали остатки давно разложившейся еды, порванные колготки и надпись на стене:

ЗДЕСЬ БЫЛА ТРИШ БОУВЕР

и

БОЖЕ, ПОМОГИ МНЕ!

— Может, Бог ей и поможет, — после недолгого молчания сказала Ларви, — а больше вряд ли кто.

— Она, должно быть, пробыла здесь дольше, чем я думал, — сказал Пейтер. — В других помещениях тоже есть мусор.

— Что за мусор?

— В основном испорченная пища. Там, возле второй посадочной площадки, где огни. Знаете? — Я знал это место, и мы с Джанин пошли посмотреть. Это она захотела пойти со мной, и вначале я не очень обрадовался. Но, может, 12 градусов и отсутствие постели ограничат ее интересы, а может, она просто так угнетена и разочарована, что забыла от своей мечте потерять девственность. Мы легко нашли остатки пищи. Мне они показались не похожими на пищевые рационы с Врат. Пища была в пакетах. Несколько нераспечатанных. Три побольше, размером с ломоть хлеба, обернутые в яркую красную оболочку, похожую на шелк. Два поменьше, один зеленый, другой тоже красный, но с розовыми пятнами. Один мы открыли. Пахло тухлой рыбой. Очевидно, несъедобно. Но когда-то было съедобным.

Я оставил Джанин, чтобы вернуться к остальным. Там мы раскрыли зеленый пакет. Гнилью не пахло, но содержимое оказалось твердым, как камень. Пейтер принюхался, лизнул, потом отломил кусочек и начал задумчиво жевать. «Никакого вкуса, — сообщил он, потом посмотрел на нас и улыбнулся. — Ждете, что я упаду замертво? — спросил он. — Не думаю. Когда пожуешь, оно размягчается. Как зачерствевший крекер».

Ларви нахмурилась. «Если это на самом деле пища… — она смолкла и задумалась. — Если это на самом деле пища и ее оставила Триш, почему она просто не осталась здесь? Или почему не упомянула о ней?»

— Она очень испугалась, — предположил я.

— Конечно. Но ведь сообщение она записала. И там ни слова о пище. Ведь это специалисты Врат решили, что она нашла Пищевую фабрику, помните? Они основывались на обломках, найденных на планете Филлис.

— Может, просто забыла.

— Не думаю, — медленно сказала Ларви, но больше ничего не добавила. Больше сказать было нечего. Но в следующие день-два мы не ходили поодиночке.

День 1311. Вера молча восприняла информацию о пищевых пакетах. Немного погодя передала инструкцию проверить содержимое пакетов с помощью химических и биологических анализаторов. Мы уже сделали это, и если у Веры появились какие-нибудь заключения, она нам их не сообщила.

Мы тоже. Собираясь вместе, мы говорили в основном о том, что нам делать, если База не найдет способа переправить Пищевую фабрику к Земле. Вера уже предложила, чтобы мы установили остальные пять ракет, включили их на полную мощность и проверили, сможет ли фабрика преодолеть их совместное усилие. Предложения Веры не приказы, и Ларви говорила от лица всех, когда ответила: «Если мы включим их на полную мощность, следующим шагом будет попытаться запустить их сверх рассчитанной мощности. А это может их повредить. И тогда мы тут застрянем».

— А что, если нам прикажет это Земля? — спросил я.

Пейтер ответил раньше. «Будем торговаться, — свирепо кивнул он. — Если они хотят, чтобы мы рисковали дополнительно, пусть платят больше».

— Ты будешь торговаться, папа?

— Конечно. И послушайте. Допустим, ничего не выйдет. Допустим, нам придется возвращаться. Знаете, что мы сделаем? — Он опять кивнул. — Перенесем на корабль все, что сможем унести. Помните, мы нашли небольшие механизмы, которые можно снять? Может, они будут действовать. Мы набьем корабль до предела, выбросим все, без чего сможем обойтись. Оставим тут большую часть бокового груза, на его место привяжем большие механизмы. И привезем не знаю сколько, может, на двадцать, тридцать миллионов артефактов.

— Как молитвенные веера! — воскликнула Джанин, хлопая в ладоши. Их горы в той комнате, где Пейтер нашел остатки пищи. Там были и другие предметы. Нечто вроде кушетки, покрытой металлической сеткой, штуки в форме тюльпанов, похожие на подсвечники на стенах. И сотни молитвенных вееров. По моей беглой оценке, при цене в тысячу долларов за штуку, в одном этом помещении их не менее чем на полмиллиона долларов, если их удастся доставить продавцам редкостей в Чикаго или Риме… если мы доживем до этого. Не считая много другого, что я мысленно перебирал. И я делал это не один.

— Молитвенные веера — это самое меньшее, — задумчиво сказала Ларви. — Но этого нет в нашем контракте, папа.

— Контракт! А что с нами сделают, расстреляют? Обманут? После того, как мы отдали восемь лет жизни? Нет. Нам дадут премии.

И чем дольше мы думали, тем выгоднее нам это казалось. Я лег спать, думая, какие именно механизмы и как-их-там-еще-назвать можно перенести на корабль, как найти среди них самые ценные, и впервые с того момента, как мы установили ракету, спокойно уснул…

И проснулся от настойчивого шепота Джанин в ухе: «Папа? Пол? Ларви? Вы меня слышите?»

Я сел и огляделся. Не она говорила в ухо: радио. Ларви проснулась рядом со мной, торопливо подошел Пейтер. Их радио тоже действовало. Я сказал: «Мы слышим тебя, Джанни. Что…»