Мэттью Мэтер - КиберШторм

— Я беременна.

— Так ты не спросил, твой это ребёнок или нет?

Я перестал копать и медленно выдохнул.

— Нет, не спросил. — Чак засмеялся. — Ну, ты дубина.

Я опустил голову и потёр лицо перчаткой, покрытой коркой снега.

— В самом лучшем смысле этого слова, дружище, не подумай.

— Спасибо, — я вздохнул, качая головой, и начал снова копать.

Чак высунулся из дверного проёма.

— Не мучай себя. Она тебя простит. Это же Рождество.

Я хмыкнул и бросил ещё две лопаты снега. Пэм перевязала Чаку руку, так что теперь у него была дубина вместо левой руки, и лопату он держать не мог. Вечно мне везёт.

— Тебе нужно перестать накручивать себя, — добавил Чак, — искать проблемы на пустом месте. Она тебя обожает.

— Угу, — промычал я, оставшись при своём мнении.

Все еще шёл снег, не так обильно, как вчера, но пока не думал заканчиваться — это будет самое белое Рождество, когда-либо украшавшее Нью-Йорк. Всё, что находилось снаружи, было засыпано, и вместо машин, припаркованных внизу на Двадцать четвёртой улице, виднелись лишь холмики снега. Этот молчаливый и закутанный в белую перину Нью-Йорк, казался нереальным и жутким.

Ни одного грибовидного облака после отключения света мы не увидели, так что решили, что обошлось без ядерной войны. Чак, Тони и я вышли на улицу и преодолели два квартала до Челси Пирс, пытаясь различить хоть что-то в снежной темноте, повисшей над Гудзоном. Я ожидал что-нибудь увидеть или услышать, воздушный бой с невидимым врагом, но нет, ничего не было. После пары часов напряжённого ожидания, ничего так и не произошло, разве что снега стало больше.

Когда отключилось электричество, Чак завёл свой генератор. Оптоволокно от «Веризон», нашего провайдера Интернета и телевидения, должно было работать даже в такой ситуации, главное, чтобы мы могли подключить к Сети телевизор и приставку. Мы попробовали включить CNN, но вместо видео и звука были сплошные помехи, а через несколько часов он просто отключился. На других каналах было то же самое.

Радиостанции ещё вещали, однако, там было полно противоречивых историй. Одни говорили, что неопознанными воздушными целями были вражеские дроны, которые вторглись в воздушное пространство США, другие утверждали, что это были ракеты, и целые города уничтожены.

Около полуночи президент сделал заявление о том, что мы подверглись некой кибератаке.

Масштаб атаки ещё предстоит определить, сказал он, и до сих пор неизвестно ничего о воздушных целях, кроме того, что не поступило ещё ни одного сообщения об атакованных городах США. Он ничего не сказал о дронах. По словам диктора, во многих районах было восстановлено электропитание. У нас его, однако, по-прежнему не было.

— Ты уверен, что это нужно? — спросил я. — Вчера электричество появилось всего через несколько часов. Может, к обеду уже вернётся.

Чаку пришла в голову идея сливать бензин из машин на улице. Мы не станем сливать всё из одной машины, сказал он, к тому же, в любом случае, в ближайшее время никто уехать не сможет. А нам нужно больше топлива для генератора. Бензин нельзя было хранить в закрытом помещении, так что Чак не мог им запастись, а все заправочные станции, скорее всего, были закрыты.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, так всегда говорил мой дедушка, — ответил мне Чак.

В теории этот план был хорош, но на практике всё было иначе.

Только открыть заднюю дверь оказалось приключением — её завалило снегом. Я с большим трудом выбрался наружу и потратил двадцать минут, чтобы выкопать вход в здание.

— Всё, пошли, — сказал я Чаку, закончив копать. Он открыл дверь, выбрался наружу, и мы, по пояс в снегу, вразвалочку поплелись к ближайшей машине. Под множеством слоёв одежды мне было неуютно и жарко, а лицо, руки и ноги, напротив, немели от холода.

— Напомни мне добавить снегоступы в мой список покупок к следующей катастрофе, — засмеялся Чак.

Позже, сняв полметра снега с машины, мы обнаружили, что крышка бензобака заперта, поэтому пошли к другой. С ней нам повезло больше. После десяти минут раскопок, мы расположили пустую канистру так низко, как смогли и вставили в бензобак резиновую трубку.

— Я помню, как купил эту трубку и удивлялся, для чего, скажи на милость, она мне может понадобиться, — задумчиво пробормотал Чак, стоя на коленях в снегу. — Теперь я знаю.

Я протянул ему конец трубки.

— Я копал. Думаю, сосать — твоя работа.

Я в жизни не сливал ничего.

— Прекрасно.

Он наклонился, поднёс трубку к губам и начал сосать. Каждые несколько вдохов он останавливался и кашлял из-за паров, зажимая пальцем конец трубки. Наконец, он добрался до золотой жилы.

— Счастливого Рождества! — пошутил я. Чак согнулся пополам, кашляя и отплёвываясь.

Он осторожно наклонился и вставил конец трубки в канистру, убрав палец. Умиротворяющий звук бегущей жидкости эхом отозвался из канистры. Сработало.

— А ты хорошо сосёшь.

Я был впечатлен.

Он вытер лицо перевязанной рукой и улыбнулся.

— Да, кстати, поздравляю с беременностью.

Сидя в снегу, я внезапно вспомнил детство, когда после бури мы с братьями выбегали во двор нашего домика в Питтсбурге и строили снежные крепости. Я был младшим, и мама всё время выходила, чтобы проверить, чем мы занимаемся. В действительности, она проверяла, не закопали ли меня в снегу мои озорные братья.

Теперь у меня была собственная семья, которую я должен был защищать. Возможно, я мог бы уйти в пустыню с рюкзаком за плечами, выжить и справиться со всем, с чем бы ни столкнулся, но только в моей жизни появился ребёнок, как всё кардинально изменилось.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на падающий снег.

— Правда, поздравляю. Я знаю, что ты этого хотел. — Чак наклонился и положил руку мне на плечо.

— Но она — нет.

— Что ты имеешь в виду? — Как много я хочу рассказать? Нет смысла ходить вокруг да около.

— Она собиралась сделать аборт.

Рука Чака соскользнула с моего плеча. Снежинки мягко падали вокруг нас. Мои щеки пылали от смущения и гнева.

— Не знаю. Она так сказала. Она ждала окончания праздников.

— Как давно она беременна?

— Около десяти недель. Она уже знала, когда на День благодарения приехала её семья, и отец предложил ей должность в бостонской фирме.

Чак поджал губы, ничего не сказав.

— Люк был случайностью. Приятной, но случайностью. Отец Лорен ожидал, что она станет первой женщиной-сенатором в Массачусетсе, как минимум. Она находилась под большим давлением, и я полагаю, что я её не слушал.

— И завести сейчас ещё одного ребёнка…

— Она не собиралась никому рассказывать. После Нового года она собиралась уехать в Бостон.