Андрэ Нортон - Рассвет в 2250 году

— Вы еще забыли о наших союзниках, — напомнил Хансу.

— Солдат в поле имеет право напоминать штабнику, — согласился Маттиас. — Да, несколько молодых энергичных рас подпали под этот же запрет на колонизацию и исследования, что наложен на нас. Когда эти расы узнают о наших действиях, а мы специально посылаем своих специалистов по контактам, они начнут копировать наши действия и методы. Теперь по нашим следам идет еще двадцать цивилизаций. Происшествие на Фронне — обвинение и убийство Йорка и его офицеров это удар нам в спину, и он может обнаружить весь наш план. Но мы не боимся этого, мы подготовились. И если они собираются учинить суд, то мы слишком много знаем об их планах. Тем временем, — он кивнул Хансу, как бы приглашая его продолжить.

— Тем временем операции будут продолжаться, как обычно — и здесь, и в космосе. И, как специалист по контактам, вы будете работать в соответствии с приговором.

Кана наконец понял.

— Я с радостью принимаю приговор, сэр. Но когда и где я начну?

Хансу развернул карту Галактики.

— Они пытались оградить звезды и не смогли. Ни одна раса не имеет права на это! У тебя большой выбор, сынок. Перед тобой весь космос!

Существует древняя легенда о римском императоре, который, чтобы показать свою власть, вызвал командира верного легиона и приказал ему вместе с его людьми идти по Азии до самого конца, до края света. И вот тысяча человек исчезла на огромном континенте, была поглощена им навсегда. На каком-то неизвестном поле битвы последняя горстка выживших выстроилась в каре, защищаясь от нападения варваров. А их орел, может быть, поколения спустя, стоял одинокий и полинявший в шатре вождя кочевников. Но тот, кто знал этих гордых людей, знал их службу и традиции, мог предположить, что они продолжают идти на восток, пока хоть один из них остается на ногах.

В 8054 году от Рождества Христова история повторилась, как это всегда бывает. Первая Галактическая империя разваливалась. Диктаторы, императоры, объединители вырывали из-под власти Центрального Контроля свои собственные и соседние солнечные системы. Космические пираты поднимали флаги и набирали флоты, чтобы поглощать добычу — останки крушения империи. В это время процветала одна жесткость. Тут и там человек или группа людей тщетно пытались противостоять потоку разрушения и разобщения. И среди этих борцов, которые отказывались забыть веру в нерушимое правление Центрального Контроля, самыми заметными были остатки звездного патруля, вооруженного объединения, которое тысячи лет пользовалось непререкаемым авторитетом. Возможно именно потому, что вне своих рядов они больше не находили безопасности, эти люди еще крепче держались друг за друга, еще строже придерживались своего древнего кодекса морали и чести. И их упрямая верность исчезнувшим идеалам и раздражала новых правителей, и вызывала у них жалость.

Джорнам Дестер, последний агент Контроля на Денебе, вынашивавший собственные честолюбивые планы, по примеру римского императора избавил свой сектор от патруля. Он вызвал с полдюжины офицеров, которые еще командовали пригодными для полета кораблями, и именем Контроля приказал им вылететь в космос и нанести на карты — так он сказал — забытые системы на границе галактики, системы, которые не посещались на протяжение поколений. Он дал неопределенное обещание обосновать новые базы, на которых патруль укрепится и оживет и снова сможет бороться за идеалы контроля. И, верные древней присяге, они подняли свои корабли с неполными экипажами, без надлежащего снаряжения, без настоящей надежды на возвращение, но с намерением выполнить приказ до конца.

Одним из этих кораблей был веганский разведчик «Звездное пламя».

Патрульный корабль «Звездное пламя», веганского регистра, совершил свою посадку ранним утром. И посадка эта была трудной, потому что две изъеденные дюзы взорвались как раз в тот момент, когда пилот посадил корабль на стабилизаторы. Корабль подпрыгнул раз, другой, наклонился и лег на израненный метеоритами бок.

Рейнджер сержант Картр, поддерживая левое запястье правой рукой, слизывал кровь с разбитых губ. Степа пилотской кабины с иллюминатором превратилась в пол. Защелка двери упиралась в одно из трясущихся колен Картра. Латимир не пережил посадки. Один взгляд на странно изогнутую черную голову астрогатора говорил об этом. Мирион, пилот, безжизненно свисал из паутины ремней у контрольного щита. Кровь текла по его щекам и капала с подбородка. Может ли течь кровь у мертвеца? Картр так не думал. Он сделал медленный пробный вдох и почувствовал облегчение от того, что вдох не сопровождался болью. Ребра целы, несмотря на удар, который отбросил его к стене. Он невесело улыбнулся, осторожно вытягивая руки и ноги. Иногда выгодно быть нецивилизованным варваром с пограничной планеты. Свет замигал и погас. Картр чуть не сорвался, вопреки своему тщательно соблюдаемому спокойствию ветерана. Он ухватился за замок и потянул. Резкая боль в руке привела его в себя. Он не заперт, дверь сдвинулась примерно на дюйм. Он может выйти. Нужно выйти и отыскать врача, чтобы помочь Мириону. Пилота нельзя двигать, пока не будет ясно, насколько серьезны его ранения. И тут Картр вспомнил. Врача нет. Уже три… или четыре?.. планеты. Рейнджер покачал головой, раскалывающейся от боли в руке. Он не должен потерять память. Три посадки назад, вот когда это было! Они отбили нападение зеленых после того, как вышел из строя носовой бластер. Тогда врач Торк получил отравленную стрелу в горло. Картр снова покачал головой и принялся терпеливо работать одной рукой. Прошло немало времени, прежде чем он смог открыть дверь настолько, чтобы суметь протиснуться. Неожиданно через щель в него ударил голубой луч.

— Картр! Латимир! Мирион! — послышался голос из-за света.

Только у одного члена экипажа был голубой фонарь.

— Рольтх! — узнал Картр. Его подбодрило то, что звал его не кто-нибудь, а член их исследовательского отряда. — Латимир мертв, но Мирион, мне кажется, жив. Ты можешь войти? У меня вроде бы сломано запястье…

Он отодвинулся, давая Рольтху возможность войти. Тонкое голубое световое копье скользнуло по телу Латимира и сконцентрировалось на пилоте. Потом трубка фонаря оказалась в здоровой руке Картра, а Рольтх пробрался к Мириону, который находился в бессознательном состоянии.

— Каково положение?

Пилот застонал, и Рольтху пришлось повысить голос, чтобы заглушить его стоны.

— Не знаю. Помещение рейнджеров не так чтобы очень пострадало, но дверь в отсек двигателей заклинило. Я постучал по ней, но никто не ответил…