Андрэ Нортон - Рассвет в 2250 году

— Планета?

— Типа Арт. Когда взорвались дюзы, Мирион пытался сесть на открытую площадку. Перед посадкой не было обнаружено никаких следов цивилизации.

Эта информация относилась к специальности Картра, и он отвечал уверенно.

Если вездеходы рейнджеров не слишком повреждены, они смогут вывести один из них и начать разведку. Конечно, возникала проблема топлива. В баках вездехода его может хватить на одну поездку, причем весьма вероятно, что разведывательному отряду придется возвращаться пешком. Конечно, если «Звездное пламя» повреждено окончательно и они смогут использовать основные запасы горючего… Но этим можно заняться позже. Пока нужно взглянуть на ближайшее окружение.

— Мы отправляемся на разведку. — Голос Картра звучал резко и уверенно, но он не спрашивал разрешения Джексена. — Смит с командором и Мирионом в кают-компании…

Патрульный офицер кивнул: конечно, возврат к обычной процедуре был правильным решением. Возвращаясь в помещение рейнджеров, Картр заметил, что все приободрились. Филх уже собрал их рюкзаки, разобрав груду обломков, образовавшихся после посадки. Картр покачал головой.

— Полного снаряжения не потребуется. Мы отойдем не более чем на четверть мили. Рольтх, — бросил он через плечо стоящему в дверях фальтхарианину в очках, — ты останешься здесь. Солнце типа Арт не по твоим глазам. Твоя очередь наступит ночью.

Рольтх кивнул и направился в кают-компанию. Картр попытался одной рукой надеть исследовательский пояс, но Зинга отобрал его.

— Я все сделаю. Стой спокойно.

Чешуйчатые пальцы застегнули пряжки ремня из блисовой кожи с необходимым набором разнообразных инструментов. Картр пошевелился, размещая привычный набор. Незачем брать разрушитель, стрелять одной рукой он все равно не сможет. Бластер будет его единственным оружием.

К счастью, ракета лежала так, что люк не был придавлен. Никто из них сейчас не справился бы с выжиганием подземного хода. Но люк пришлось открывать общими усилиями. Картру помогли выбраться. Они соскользнули по тусклому обнаженному металлу на все еще дымящуюся землю и побежали к краю выгоревшего круга. Здесь они остановились и оглянулись на корабль.

— Плохо, — выразил общую мысль Филх. — «Пламя» больше никогда не поднимется.

Картр не был механиком, но он тоже видел это. Даже если бы корабль удалось доставить в ремонтный люк, он больше никогда не сможет летать. А один космос знает, сколько звезд до ближайшего дока!

— К чему об этом думать? — спокойно сказал Зинга, — С первого старта в этом последнем полете мы знали, что возвращения уже не будет…

Да, в глубине души они все знали это, но до сих пор никто открыто не признавался в этом другому. А теперь…

Может, люди не примут этого, но бемми могут понять. Одиночество давно стало частью их жизни, часто они были единственными представителями своей расы на борту корабля. Если даже Картр был чужим для экипажа патрульного корабля, потому что он был не только варваром с пограничного мира, но и профессионалом-рейнджером, то что должны были чувствовать Филх и Зинга? Они даже не могли назвать себя людьми.

Картр отвернулся от разбитого корабля и стал изучать песчаную местность с отдельными скальными выступами. Время близилось к полудню, и солнце тяжело било своими лучами. Зинга расцветал в волне жара. Его жабо широко развернулось, образовав веер за безволосой головой, тонкий язык мелькал между узкими желтыми губами. Но вот Филх отошел в тень ближайшей скалы.

Пустыня. Ноздри Картра расширились, он вбирал и классифицировал запахи. Жизни нет, но…

Он резко повернул голову налево. Жизнь! Однако Зинга опередил его: большие четырехпалые ступни легко несли его по песку, перепонка между пальцами не давала ящероподобному рейнджеру провалиться в нем. Высокий закатанин сидел на корточках перед камнем, на котором свернулось чешуйчатое тело. Узкая головка раскачивалась, мелькал и исчезал язык.

Картр остановился и прощупал мозг существа. Да, это туземная жизнь. Чужая, конечно. С млекопитающими он мог бы установить контакт. Но это рептилия. У Зинги нет таких способностей к умственному контакту, как у сержанта, но ведь это существо родственно ему. Может, он подружится с ним? Картр пытался уловить, ухватить, истолковать страшные впечатления, находившиеся на грани восприятия. Существо уверено в себе, такая уверенность свидетельствует об обладании мощным природным оружием. Существо было встревожено их появлением, но сейчас заинтересовалось Зингой.

— У него ядовитые клыки, — ответил на этот вопрос Зинга. — И ему не нравится твой запах. Оно может стать врагом людей. Но я — другое дело. Оно не может рассказать, оно не мыслит…

Закатанин коснулся пальцем с роговым покровом головы существа, существо спокойно позволило ему эту вольность. А когда Зинга встал, оно тоже подняло свою голову, развивая кольца тела.

— Нам от него мало пользы, а для тебя оно смертелен. Я отошлю его.

Зинга посмотрел на свернувшуюся змею. Голова змеи начала раскачиваться. Потом животное зашипело и исчезло, скользнув между скалами.

— Сюда, свинцовые ноги! — донесся сверху голос Филха.

Голова тристианина, с хохолком перьев и с громадными круглыми глазами без век, появилась на вершине высокой скалы. Для человека-птицы с его легкими костями такой подъем не труден, ну а он определенно побаивался подъема, тем более с раненой рукой.

— Что ты видишь? — спросил он.

— Там растительность… — Золотая рука над их головами указывала на восток.

Зинга уже взбирался по обожженной солнцем скале.

— Далеко?

Филх прищурился.

— Около двух фалов…

— Пожалуйста, космические меры, — терпелива допросил Картр.

Голова у него болела, и он просто не мог перевести меры родной планеты Филха в человеческие меры. Ответил Зинга:

— Около мили. Растительность зеленая.

— Зеленая?

Что ж, в этом нет ничего удивительного. Желто-зеленая, сине-зеленая, тускло-пурпурная, красная, желтая и даже болезненно белая — он видел множество разновидностей растительности, с тех пор как надел Знак Кометы.

— Но это совсем другая зелень…

Закатанин говорил медленно, как будто Зинга был изумлен открывшимся зрелищем.

Картр понял, что он тоже должен увидеть. Как рейнджер-исследователь он побывал на множестве планет в мириадах систем. Сегодня ему трудно было припомнить, сколько именно миров он повидал. Конечно, многие из них запомнились ему из-за пережитых ужасов или из-за их странных обитателей. Но остальные смешались в его памяти в лабиринт цвета и странной жизни, так что пришлось бы обратиться к старым отчетам или корабельному журналу, чтобы вспомнить подробности. Давно исчез тот пыл, с каким он впервые пробирался через чужую растительность или пытался поймать волны мозговой деятельности туземной, жизни. Но сейчас, цепляясь здоровой рукой и погружая ноги в расщелины скалы, Картр почувствовал, слабый след прежних эмоций.