Андрэ Нортон - Рассвет в 2250 году

— Нет, — жизнерадостно ответил Зинга. — Иногда мне кажется, что это выдумка, сказка для развлечения новобранцев. С тех пор как я поступил на службу, мы всегда сами делали ремонт, пользуясь тем, что ухитрялись раздобыть или украсть. Однажды был настоящий капитальный ремонт, он занял целых три месяца. Нам повезло, мы нашли два разбитых корабля и разобрали их на запчасти. Какое это было богатство! Это было на Карбоне, четыре… нет, пять космических лет назад. Тогда в экипаже еще был главный инженер, и он руководил работами. Эй, Филх, как его звали?

— Ратан. Робот с Денеба-II. Мы потеряли его на следующий год в кислотном озере мира Голубой Звезды. Прекрасно знал машины. Он ведь и сам был машиной.

— Что случилось с Центральным Контролем и с нами? — медленно спросил Картр. — Почему у нас нет должного оборудования, припасов, новых людей?

— Крушение, — резко ответил Филх. — Может быть, Центральный Контроль слишком велик, контролирует слишком много миров, власть его простирается слишком далеко. Или, может быть, он просто состарился. Вспомните секторные войны, борьбу за власть между вождями секторов. Разве Центральный Контроль не положил бы этому конец, если бы мол?

— Но патруль…

Филх рассмеялся.

— О да, патруль! Мы — выжившие упрямцы и ненормальные. Мы считаем, что мы — звездный патруль, космонавты и рейнджеры — по-прежнему поддерживаем мир и галактическую законность. Мы же летаем тут и там на кораблях, которые разваливаются на куски, потому что нет специалистов, которые могли бы их отремонтировать. Мы сражаемся с пиратами, отыскиваем забытые пространства… Ради чего? Мы повинуемся приказам, подписанным двумя буквами — ЦК, мы быстро превращаемся в анахронизм, мы живые, но в то же время мертвые древности. И один за другим исчезаем в пространстве. Нас давно следует поместить в музей как объект, не имеющий практической ценности…

— Что случилось с Центральным Контролем? — вновь спросил Картр и тут же стиснул зубы: от резкого поворота вездехода он ударился рукой о крепкие ребра Зинги и почувствовал жгучую боль.

— Галактическая империя, — объявил закатанин с улыбкой, говорящей о том, что его не слишком интересует эта тема, — галактическая империя распадается. За пять лет мы утратили связь с большинством секторов. ЦК теперь — только название, за которым нет никакой власти. В следующем поколении его могут даже забыть. За ним долгий путь — около трех тысяч лет, — и места соединений начали протекать. Сейчас секторные войны и, как результат, хаос. Мы быстро отступаем назад и, может быть, отступим очень далеко, в варварство, может быть, забудем о космических полетах. Потом все начнется сначала…

— Может быть, — прозвучала пессимистическая реплика Филха. — Но ни я, ни ты, дорогой друг, не будем свидетелями нового восхода цивилизации.

Зинга кивнул в знак согласия.

— Но это не имеет значения. Мы нашли для себя мир и должны как можно лучше освоить его. Далеко ли мы на картах? — спросил он сержанта.

Они включили карты на экране: карты такие старые, что даты на них казались нелепыми, карты солнц и систем, которые не посещались никем два, три, пять поколений, с которыми Контроль не имел контакта уже пятьсот лет. Картр раньше неделями изучал эти карты. И ни на одной не нашел эту систему. Они оказались слишком далеко. Слишком близко к краю галактики. Катушка с записями и картами этого мира, если она вообще когда-то существовала, давно проржавела в бездействии, забытая много поколений назад в архивах Контроля.

— Нас вообще нет на картах, — Он чувствовал какое-то горькое удовлетворение, отвечая так.

— Чистый лист, с которого можно начать, — прокомментировал Зинга. — Филх, эта река… Она как будто расширяется?

Действительно, русло реки становилось шире. Уже некоторое время они летели над зеленью — вначале над кустами и полосками низкорослой растительности, потом появились группы деревьев. Это животная жизнь. Картр напряг мозг А вездеход начал подниматься, следуя общему подъему местности.

Теперь ветер доносил сильные приятные запахи — запахи земли, растительности и аромат воды. Они парили над водной поверхностью. Внизу течение стало быстрее — река пробивалась между скал. Затем река завернула у мыса, густо заросшего деревьями. И перед ними открылся водопад, до которого было около полумили. Вуаль брызг вздымалась на скалистом береговом плато.

Филх провел когтями по кнопкам приборов. Вездеход полетел медленнее и начал снижаться, держа курс на песчаную полосу, отходившую от скального берега. Они легко опустились. Великолепная посадка! Зинга наклонился и хлопнул Филха по плечу.

— Поздравляю, рейнджер! Прекрасная посадка, просто прекрасная… — голос у него захрипел, он тщетно пытался имитировать возбужденную туристку.

Картр неуклюже выбрался из кабины и теперь стоял на песке, широко расставив ноги. Перед ним в поросших зеленью камнях журчала вода. Картр почувствовал под ее поверхностью маленьких живых существ, занятых своими делами. Он опустился на колени и погрузил руки в прохладную воду. Вода увлажнила края рукавов, смочила запястья. Она была чистой, прохладной, и он не мог справиться с искушением.

— Искупаемся? — спросил Зинга. — Я уже иду.

Картр расстегнул многочисленные пряжки одежду и осторожно вынул руку из перевязи. Филх, скрестив ноги, сидел на песке. На его тонком лице явно было написано неодобрение. Ни за что на свете Филх добровольно не коснулся бы воды.

Сержант не мог сдержать восклицания удовольствия, когда вода коснулась его тела. Она поднималась до лодыжек, до колен, потом до пояса, а он брел, осторожно нащупывая дно. Зинга храбро бросился в воду и, добравшись до глубокого места, поплыл поперек течения. Картр сожалел, что у него болит рука и он не может присоединиться к закатанину. Он мог лишь окунуться и смыть с себя корабельную грязь, следы слишком долгого пути.

— Если вы кончили это новоизобретенное безумство, — послышался голос Филха, — я могу вам напомнить, что нам еще надо заняться работой.

Картр был почти готов отказаться. Ему никуда не хотелось идти. Но, увы, дисциплина привели его обратно на песчаный берег, где он с помощью тристианина вновь облачился в ненавистный костюм. Зинга плыл против течения, и Картр время от времени видел желто-серое тело закатанина в тумане и водяных брызгах. Он послал мысленный призыв.

Но тут его отвлекла птица, пролетевшая над их головами вспышкой яркого света. Филх стоял с протянутой рукой, из горла его вылетал чистый свист. Птица изменила направление полета и повернула к ним. Потом села на коготь большого пальца тристианина и ответила на его свист чистыми, певучими звуками. Ее голубые перья отливали металлическим блеском. Некоторое время она отвечала тристианину, потом снова поднялась в воздух и полетелa над водой. Гребешок Фулха вздымался гордо и высоко. Картр перевел дыхание.