Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

– Ты не спишь?

– Нет, – погладил я голое плечо Фэй.

– Не играй с этой штукой, – попросила она.

– Но это же хлопушка, – удивился я. – Я взял ее с твоей полки.

– Не все, что лежит на моей полке, можно брать в руки, – улыбнулась Фэй. – Положи на место. Это газовая хлопушка. Сильный нервно-паралитический газ. Им пользуются при разгоне агрессивных толп.

– Разве в чжунго бывают агрессивные толпы?

– Иногда люди устают, – объяснила Фэй. – Их приходится сдерживать.

Она еще выглядела заспанной, но взгляд постепенно сосредотачивался:

– О чем мы говорили перед тем, как я уснула?

– Об Урумчи. Там ты в детстве встретила человека…

– Ну да. Похожего на тебя. Очень похожего. – Она засмеялась, но глаза ее при этом остались печальными. – В Урумчи жила одна старушка. Ее родная бабушка была когда-то женой знаменитого европейского писателя. Кажется, польского. Не помню. Вот у той старушки и останавливался человек, похожий на тебя. Он действительно походил на тебя, это точно, я хорошо запомнила. Такие же брови… – Она быстро и нежно провела рукой по моему лицу. – И глаза… И смотрел он уверенно… Так, будто ему нечего бояться. Все боялись, а он не боялся. Это было видно. Прошло столько лет, а я помню. Я очень хорошо помню этого человека. Воспоминания так же отчетливы, как надписи на костях, найденных при раскопках в Хэйнане.

Фэй рассмеялась:

– Хочу есть.

– А что у тебя найдется?

– Биак, – она снова засмеялась.

И я вдруг почувствовал, что ей и впрямь хорошо.

Им не зря разрешают свободную любовь, подумал я.

Она верила . Они все тут, наверное, откликались на веру.

Я не удивился тому, как быстро Фэй поднялась с лежанки.

Чудесное, красивое, молодое, хорошо натренированное тело.

Если болезнь и скрывалась в ней, то где-то глубоко, очень глубоко, там, в ее красивом хрупком теле, растворившись в неясных глубинах крови и лимфы. В короткой красной юбке… точнее, в куске цветной тряпки (явно еще не ношеной)… она показалась мне даже веселой…

Мы снова шли изгибающимся коридорам.

В специальных нишах стояли стилизованные скульптуры.

« Где ты, Бо Юй, когда так нужен народу? »

– Откуда у тебя соломенная собачка?

Фэй спросила как бы между прочим, даже не обернулась.

Мы уже вошли в ресторан, миновали несколько кабинетов.

За бамбуковыми занавесами мелькали люди. Наверное, тут это считалось большой смелостью – находиться так близко друг от друга. Вперемешку русские и китайцы. В основном молодые. В Сибирской автономии люди редко дотягивают до сорока. Несколько явно виртуальных семей, неумолчные громкие голоса. Фэй неумолимо тащила меня к заказанному ею столику.

Соломенная собачка?

Плевать на соломенную собачку!

Но почти пять лет она зачем-то ждала меня на борту спутника.

Иероглиф «ду». Собачка и иероглиф «ду». Может, кто-то хотел, чтобы чжунго я, прежде всего, заглянул в ресторан «Ду»? Но кто мог знать, что когда-нибудь я появлюсь на территории Сибирской автономии?

Мы все еще разыскивали свой столик.

Крылатые драконы, размытые символические изображения мамонтов, неслышные вентиляторы, гирлянды фонариков, смутные лица за бамбуковыми занавесами. Что-то глубоко неправильное было в самой атмосфере, в нервных улыбках, в ропоте голосов, в покашливании.

– Не совсем обычный подарок…

Слова Фэй меня вдруг насторожили.

И насторожило то, что одежды на ней опять были новые.

Фэй будто боялась, что кто-то считает с ее одежды информацию о ее личных занятиях, симпатиях, склонностях и интересах. На одеждах все оставляет след, даже путешествия в виртуальном пространстве. Человек потеет, касается различных предметов, да и мало ли. Появись Фэй в ресторане во вчерашней одежде, я бы точно знал, где и чем она занималась. Я совершенно отчетливо чувствовал, кто из тех, кто скрывался за бамбуковыми занавесями, недавно выезжал в полярную тундру… или ел вяленую рыбу… или занимался развеской лекарственных трав… Ткань одежды, как отложения земных пластов, всегда полна информации.

Я внимательно всматривался в мелькавшие за занавесами лица.

Высокий лоб… Красивый лоб… Лоб – высокая башня истинного ума…

Глаза с типичным азиатским разрезом, правда, нижняя челюсть неестественно узкая, сильно выдвинута вперед, как лоток. Роскошные бархатные брови, розовые щечки, как у новенькой куклы – розовые без всякого грима, и при этом волчьи, безобразно торчащие уши. И стремительный очерк сильных скул – летящий, нежный, мастерски очерченный. И угрюмые густые морщины, страшно и прихотливо бороздящие шею.

Ярмарка уродов. Неявных, но ощутимых.

– Если год урожайный, – непонятно сказала Фэй, – люди становятся гуманными и добрыми…

– Где мы остановимся?

– За тем баном, – указала она.

Фэй узнавали. Ей активно кивали.

Я тоже улыбался. Не было в ресторане «Ду» никаких уродов. Были экстремалы, бросающие вызов судьбе. Слишком короткие руки? Да наплевать! Вилку и ложку держать можно. Выцветшие глаза? Но такое рано или поздно само приходит. Какая разница, как ты выглядишь, если ты все равно бесплоден? Вся вина и беда этих людей заключалась в том, что их далекие бабушки и дедушки оказались современниками человека, который любил копаться в тайнах человеческого организма. Воспоминание о докторе Лестере Керкстоне заставило меня нахмуриться. Китайские фонарики, шум голосов, чудесные развертки веберов, фарфоровая посуда, опять и опять бесконечные гирлянды бумажных китайских фонариков, жирные улыбки золотых масок, вырожденные мамонты и драконы…

– А смешанные браки?

– Лучше бы их не было…

Я не стал спрашивать – почему.

Фэй тащила меня в смутную глубину зала.

– Ты кто? – отпрянул я от образины, вынырнувшей передо мной.

Образина не ответила, но ужасно длинное лицо еще более удлинилось – неимоверно, как в кривом зеркале. А дальше – снова неправильные носы, скошенные подбородки, низкие лбы, под которыми прятались наивные старообразные лица, седые прядки, выбивающиеся на самых неожиданных местах, даже на открытых ключицах, костлявые кулачки, подпирающие обвисающие подбородки…

« Где ты, Бо Юй, когда так нужен народу? »

– Если год урожайный, – повторила Фэй, – люди становятся гуманными и добрыми…

– Этого достаточно для нормальной жизни?

– Мы считаем, что да.

– Но ведь хочется большего?

– Конечно, – Фэй покосилась на меня. – Мы хотим научиться снова рожать.

– А разве есть верный способ вернуть такую способность?

Она ответила:

– Есть.

Я удивился:

– Какой?

– Убить струльдбруга.