Терренс Дикс - Времяточец: Исход

Шпеер только что вернулся со встречи с самим Фюрером. Он демонстрировал ему проекты нового Дворца Фюрера, который должен был стать высшим достижением Нового Берлина. Он будет в сто пятьдесят раз больше, чем старая Канцелярия Бисмарка. Два миллиона квадратных метров общей площади этажей, восемь огромных приёмных залов, театр, обеденный зал с местами на тысячу человек. Но он всё ещё не был построен, и Фюрер был недоволен. Шпеер вздохнул. За последние пять лет они перестроили большую часть Берлина, и даже ресурсы Германской империи, опирающиеся на бесконечные запасы рабского труда, не могли сделать невозможное.

В кабинет вошёл Мартин Борман. Личный секретарь Гитлера был одним из самых влиятельных людей в Рейхе, и одним из очень немногих, кто всё ещё мог общаться с Гитлером.

Он вопросительно посмотрел на Шпеера:

– Как прошла ваша встреча?

Архитектор пожал плечами:

– Обычная нетерпеливость. Даже Рим не за один день был построен, но попробуйте сказать об этом Фюреру. Он разозлился.

– Этого я и боялся. Опять был припадок?

– Боюсь, что да. Пришлось вызвать врачей, и я ушёл.

– Его состояние ухудшается, – медленно сказал Борман. – Его постоянное стремление что-то делать, внезапные приступы. Победа в войне не дала ему покоя, он теперь стал ещё неспокойнее, чем раньше. Иногда мне кажется, что он истощит себя.

Шпеер промолчал. У него в ушах всё ещё звучал голос Фюрера, энергичный и кричащий; его всё ещё преследовало то, что он увидел в ярко-голубых глазах Гитлера, или даже за ними. Что-то запертое, разочарованное, бушующее... что-то не совсем человеческое.

***

Удар Хеммингса пришёлся Эйс между носом и верхней губой. Это было ужасно больно, и из носа тут же хлынула кровь. Она свалилась со стула, перекатилась через плечо, вскочила на ноги, и бросилась на Хеммингса, пытаясь достать руками его лицо. Хеммингс удивлённо отпрянул от неё, выставив для защиты руки. Придя в себя, он схватил её за предплечья, больно вонзив стальные пальцы в её кожу, и сильно встряхнул её. Её голова дёрнулась назад и вперёд, забрызгав кровью из носа его униформу. Брезгливо прорычав, он толкнул её в угол. Она налетела на стену и сползла по ней на пол.

Тяжело дыша, Хеммингс посмотрел на неё. Нос и губа у неё распухли, всё лицо и большая часть футболки были залиты кровью.

– Да, так гораздо убедительнее, – сказал он и нажал кнопку звонка у двери.

Почти мгновенно дверь открылась, и появились двое громил из Freikorps.

– Оправдана после предварительного допроса, – сказал Хеммингс. – Отправьте вместе с остальными на освобождение.

Оба солдата не проявили ни удивления, ни даже интереса к внешнему виду Эйс. Они просто схватили её под руки и подняли на ноги. Словно они за мусором пришли, – подумала Эйс; – впрочем, учитывая моё состояние...

Они вытолкали её по коридору в комнату ожидания, где несколько людей сидели, сгрудившись, на деревянных скамьях, стоявших вдоль стен. Среди них были растерянный седой старик, две худые подавленные девушки, очень толстая женщина, одетая в бесформенное рваньё, и коренастый рабочий с фингалом под глазом и избитым лицом. Когда завели Эйс, они посмотрели на неё без особого интереса. Она опустилась на скамью рядом с толстой женщиной, которая ей по-дружески улыбнулась:

– Что, досталось тебе от них?

– Ничего страшного, – сказала Эйс, утирая с носа последние несколько капель крови.

К её собственному удивлению, она поняла, что говорит правду. Нос и верхняя губа у неё всё ещё болели, но боль постепенно проходила. Может быть, выглядит она из-за крови и страшно, но пострадала она не так уж сильно. Вынув из кармана грязный носовой платок, она плюнула на него и попыталась протереть лицо. В конце концов, – подумала она, – всего-то разок ударили, и кровь из носа пошла. В детском саду и то хуже бывало.

Она уселась и стала ждать.

***

Доктор сидел в окружении разбросанных папок. Он изучал начала Второй Мировой войны, неожиданное объявление войны Британией, молниеносный Блицкриг, поражение французского Сопротивления. Он отслеживал события вплоть до известного чуда Дюнкерка, спасения потрёпанных остатков Британской Армии, переправленных на ожидавшие их эсминцы печально известного флота малых кораблей.

Чудо не произошло.

В лежащих перед ним жёлто-коричневых папках Доктор нашёл другую историю. Он читал о том, что немецкие танки продолжили наступление, чтобы захватить порт Дюнкерк, о безнадёжном последнем сражении и, в конечном итоге, о неизбежной капитуляции остатков Британской Армии. Он прочёл о великой победе Люфтваффе Геринга в Битве за Британию, о разгроме и поражении Королевских ВВС. Отдельные похвалы уделялись гуманному и мудрому решению Фюрера сосредоточить бомбардировки на аэродромах и местах размещения радиолокаторов, а не на самом Лондоне.

Наконец, со всё нарастающим удивлением он прочёл об успешном завершении операции «Морской Лев», плана Гитлера по вторжению на территорию Великобритании и её завоеванию, о странных штормах, потопивших большую часть Британского Военно-Морского Флота, и о не менее странной хорошей погоде, установившейся во время пересечения Ла-Манша гитлеровскими войсками. Их высадка почти не встретила сопротивления, и вскоре танковые колонны ломились в сторону Лондона.

Доктор откинулся на спинку стула, уставившись в пространство... во время. Как шахматист, сражающийся заочно с невидимым противником, он попытался нащупать ход мыслей своего врага.

Дюнкерк был поворотной точкой. Но наверняка и Дюнкерк, и последовавшее завоевание Британии были лишь кульминацией долгосрочного плана, медленно горевшего бикфордова шнура, спрятанного глубоко в нацистской истории. Он подумал о невероятном взлёте Гитлера из неизвестности. Семена зла были посеяны там.

Внезапно Доктор почувствовал реакцию на свои мысли. Было такое ощущение, что то, что он пытался нащупать, пыталось нащупать его. А затем последовал шок от узнавания.

– Ты! – прогремел в его голове голос. – Добро пожаловать, Доктор. Я надеялась, что мы снова встретимся.

Бушующий вихрь яростных эмоций промчался в сознании Доктора, эмоций, которые он отчаянно пытался контролировать, проанализировать. Сильнее всех была исступлённая, безумная ярость, но был также и страх, и ощущение беспомощности. А не было ли там скрытой тоски, мольбы?

Словно подстёгнутый мыслями Доктора, вихрь психической энергии пронёсся по комнате архива, разбрасывая бумаги, стулья, столы, подняв в воздух самого Доктора.

Буря улеглась так же неожиданно, как и началась; Доктор со стуком упал на пол, ударившись головой об металлический шкаф. Лёжа посреди опустошённой комнаты, Доктор слабеющим сознанием услышал металлический, нечеловеческий смех. Смех Иштар. Он почувствовал запах серы... Это было неправильно, – с трудом думал он. Совсем не правильно. Это всё-таки Времяточец...