Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

Зал постепенно заполняли приезжие — водители, погонщики и канониры, три развязных щеголя-иланта, вожатый каравана и прочие. Все требовали еды и питья. Как только вожатый поел, Аначо, Траз и Рейт обратились к нему, спросив, может ли он довезти их до Перы. «Могу, если вы согласны не спешить, — отвечал тот. — Мы останемся здесь, пока с севера не подойдет караван из Айга в Хедаджу, после чего поедем через Голсце. Если вы торопитесь, вам придется договариваться с кем-нибудь другим».

Рейт предпочел бы ехать быстрее — кто знает, что происходило с космическим ботом? Ввиду отсутствия иных средств передвижения, однако, нетерпение приходилось сдерживать.

Торопился не он один. К столу вожатого промаршировали две женщины в черных мантиях до пят и красных туфлях. Одну из них Рейт уже видел — она стояла в открытой задней двери тюрьмы на подводе. Другая была тоньше, выше, с еще более свинцовым, почти трупным оттенком кожи. Высокая женщина говорила голосом, срывающимся от подавленного гнева — или от застарелой вражды: «Господин Баоджиан, сколько мы будем ждать? Водитель говорит — не меньше пяти дней!»

«Скорее всего, так оно и есть».

«Недопустимо! Мы опоздаем в семинарию!»

Вожатый отвечал профессионально ровным, увещевательным тоном: «Мы ожидаем караван, следующий на юг, чтобы перегрузить товары по назначению. После перегрузки немедленно отправимся».

«Мы не можем ждать! Нам нужно быть в Фазме по делу чрезвычайной важности!»

«Заверяю вас, уважаемая, вы будете доставлены в семинарию со всей возможной расторопностью».

«С недостаточной! Требуется выехать сейчас же!» — резким наставительным тоном возразила другая, раньше замеченная Рейтом дородная женщина со впалыми щеками.

«Боюсь, это невозможно, — коротко закончил обсуждение Баоджиан. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы?»

Не отвечая, обе скандалистки развернулись на месте и направились к столу, приставленному к стене.

Рейт не мог не полюбопытствовать: «Кто они?»

«Жрицы-монахини святилища Женских Таинств. Вам неизвестен этот культ? Они встречаются повсеместно. Из какой области Тшая вы происходите?»

«Я прибыл издалека, — уклонился Рейт. — А девушка, которую они держат в клетке? Тоже жрица?»

Баоджиан поднялся: «Рабыня из Чарчана, насколько я понимаю. Ее везут в Фазм на ритуальные торжества — их справляют раз в три года. Я не имею к этому отношения. Я вожу караваны, бороздящие степи от Коада на проливе Дван до Тостанага на взморье Шанизада. Кого я сопровождаю, куда, с какой целью... — вожатый пожал плечами, поджал губы. — Монахини и рабы, дирдирмены, кочевники, полукровки неизвестного происхождения — для меня все одинаковы». Он холодно улыбнулся и удалился.

Три путника вернулись к своему столу.

Задумчиво нахмурившись, Аначо изучал Рейта: «Любопытно, в высшей степени любопытно».

«Любопытно — что именно?»

«Твое странное оборудование, по качеству не уступающее дирдирскому. Твоя одежда, неизвестного на Тшае покроя. Необычные пробелы в столь же необычных знаниях. Можно подумать, что ты действительно с другой планеты. Абсурдное притязание, конечно».

«Я этого не утверждал», — сказал Рейт.

«Слова твоего спутника».

«Значит, с ним тебе и придется обсуждать этот вопрос», — Рейт отвернулся, наблюдая за жрицами, мрачно насупившимися над мисками с супом. Вскоре к ним присоединились еще две монахини, а между ними посадили девушку из клетки. Первые две, недовольно кряхтя, дергая локтями и раздраженно оглядываясь, сообщали результаты беседы с вожатым каравана. Девушка удрученно сидела, сложив руки на коленях, пока одна из монахинь не стала тычками понукать ее, указывая на миску с супом, после чего пленница принялась безразлично есть. Рейт не мог отвести от нее глаз. «Раз она рабыня, не продадут ли ее жрицы? — подумал он с внезапным возбуждением, сразу остывшим. — Нет, почти наверняка нет». Девушке чрезвычайной красоты прочили чрезвычайную судьбу. Рейт вздохнул, отвел глаза в сторону и заметил, что другие — а именно иланты — не меньше него интересовались молодой пленницей. Они разглядывали ее с головы до ног, покручивая усы, тихо переговариваясь и ухмыляясь с раздражавшей Рейта похотливой веселостью. Неужели они не сознавали всей трагичности ее положения?

Жрицы поднялись из-за стола, обвели окружающих вызывающими взглядами и вывели девушку из зала. Некоторое время они строем вышагивали по огороженному двору то в одну, то в другую сторону. Девушка шла рядом, то и дело отставая, и монахини толчками заставляли ее догонять их невольными пробежками. Следопыты-иланты, выйдя на улицу, присели на корточках у стены караван-сарая. Вместо боевых шапок с человеческими черепами на них теперь были квадратные береты из мягкого коричневого вельвета. Каждый налепил украшение — большую пунцовую мушку — на лимонно-желтую щеку. Они щелкали орехи, сплевывая кожуру в пыль, и не сводили глаз с девушки. Перекидываясь шуточками, следопыты поддразнивали и понукали друг друга. Наконец один поднялся, стал лениво переходить двор и, постепенно ускоряя шаги, оказался за спиной маршировавших жриц. Он заговорил с девушкой, та непонимающе взглянула на него. Монахини остановились, обернулись. Самая высокая воздела руку, указывая пальцем в небо, и сделала иланту гневный выговор. Тот, нагло ухмыляясь, продолжал приставания. При этом он не обратил внимания на дородную монахиню, подобравшуюся сбоку — та с размаху нанесла ему жестокий удар в висок. Илант свалился на песок, но тут же вскочил, плюясь и чертыхаясь. Жрица, оскалившись, двинулась вперед. Илант приготовился огреть ее кулаком. Монахиня по-медвежьи обхватила его, треснула лбом по голове, приподняла и, поддав животом, швырнула в сторону. Подступив к упавшему, она пнула его; к ней присоединились остальные жрицы. В конце концов илант выкарабкался на четвереньках из круга разъяренных женщин, встал, выкрикнул оскорбление, плюнул дородной жрице в лицо, отбежал и вернулся к гикающим, гогочущим товарищам.

Монахини продолжали прохаживаться, злобно поглядывая на илантов. Солнце садилось, отбрасывая длинные тени на огороженный двор. С холмов спустилась группа щуплых оборванцев — белокожих, скуластых, с желто-коричневыми волосами, угловатыми профилями и маленькими раскосыми глазами. Мужчины стали играть на гонгах, а женщины исполнили курьезный танец, бросаясь из стороны в сторону с поворотливостью насекомых. Тощие босые дети, укутанные в длинные накидки, сновали с пиалами среди приезжих, выпрашивая подаяние. На противоположной стороне двора путешественники развешивали простыни и платки — оранжевые, желтые, рыжие и бежевые прямоугольники, полоскавшиеся в порывах ветра, налетавшего с холмов. Жрицы с девушкой-рабыней вернулись к дому-подводе и скрылись за окованными дверями.