Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

«Яо — легкомысленный народ, — отозвался Аначо. — Раздражаться не имеет смысла».

Вдали от пристани город начал приобретать свой собственный характер. Вдоль широких пустынных улиц тянулись ряды зданий с ровными стенами из глазурованного кирпича под крутыми скатными крышами, выложенными шоколадной черепицей. Всюду бросались в глаза признаки благородного обветшания. Уличная жизнь ничем не напоминала бурное столпотворение Коада — редкие прохожие держались сдержанно, старались стушеваться. На одних были костюмы сложного покроя, белые льняные рубашки, шейные платки, завязанные хитрыми узлами и бабочками. Другие, по-видимому, занимавшие низкое положение, носили свободные бриджи темно-зеленых и бронзовых тонов, куртки и блузы приглушенной расцветки.

Дордолио привел приезжих к лавке с просторным, открытым на улицу помещением, где десятки портных, мужчин и женщин, сидели и шили одежду. Подзывая знаками троих спутников, кавалер зашел в лавку. Рейт, Аначо и Траз тоже вошли и стали ждать, пока Дордолио давал энергичные указания старому лысому хозяину.

Вернувшись к Рейту, Дордолио сообщил: «Я описал ваши потребности. Портной подгонит по мерке недорогие готовые костюмы».

Появились три бледных юнца с обремененными готовой одеждой вешалками на роликах. Хозяин быстро выбрал несколько костюмов, разложил их перед приезжими: «Господам подойдут эти наряды. Если им будет угодно сразу переодеться, в глубине лавки есть гардеробные кабины».

Рейт критически изучил костюмы. Ткань казалась грубоватой, цвета — неказистыми и резкими. Бросив взгляд на отсутствующую улыбку Аначо, Рейт убедился в обоснованности подозрений. Повернувшись к Дордолио, Рейт сказал: «Ваша одежда тоже порядком износилась. Почему бы вам не примерить этот костюм?»

Кавалер отступил на шаг, высоко подняв брови: «Мне достаточно того, что на мне».

Рейт отложил предложенную одежду. «Это нам не подходит, — обратился он к портному. — Покажите каталог или коллекцию образцов».

«Как вам будет угодно».

Рейт и внимательно смотревший через его плечо Аначо оценили около сотни цветных эскизов. Рейт указал на изображение темно-синего костюма, более или менее скромного покроя: «Может быть, этот?»

Дордолио нетерпеливо крякнул: «Такой наряд к лицу почтенному поставщику овощей на похоронах близкого друга».

Рейт показал на другой эскиз: «А этот?»

«Еще хуже: одежда, подобающая престарелому философу, отдыхающему на веранде сельской усадьбы».

«Гм. Что ж, — сказал Рейт портному, — покажите мне костюм, подобающий философу помоложе, с безукоризненным вкусом, собирающемуся навестить знакомого в городе».

Дордолио хрюкнул, начал что-то говорить, но передумал и отвернулся. Портной дал указания помощникам. Иронически наморщив лоб, Рейт оценил фигуру Аначо: «Этому господину принесите наряд сановника высокого происхождения». Для Траза он потребовал повседневную одежду благородного молодого наследника.

Разложили новые костюмы, разительно отличавшиеся от заказанных Дордолио. Рейт, Траз и Аначо переоделись; портной снял мерку, внес незначительные изменения. Дордолио стоял в стороне, дергая усы. Наконец он не удержался от замечания: «Импозантные наряды, нечего сказать. Насколько они уместны, однако? Ваши манеры, столь противоречащие внешности, приведут окружающих в замешательство».

Аначо презрительно возразил: «Вы хотите, чтобы мы выглядели в Сеттре, как деревенские увальни? Одежда, выбранная вами, вряд ли польстила бы нашей репутации».

«Какое это имеет значение? — звенящим голосом воскликнул кавалер. — Дирдирмен-беглец, кочевник-молокосос, таинственный бродяга — в облачениях каттских аристократов? Абсурд!»

Рейт засмеялся, Аначо поиграл в воздухе пальцами. Траз удостоил Дордолио взглядом, полным бесконечного отвращения. Рейт заплатил по счету.

«Теперь — в аэропорт, — заторопился Дордолио. — Вы чрезвычайно требовательны. Придется заказать воздушное такси».

«Постойте, не спешите, — сказал Рейт. — Вы, как всегда, не рассчитываете издержки. Я уверен, что есть какой-нибудь способ доехать до Сеттры, не выставляя себя напоказ».

«Само собой, — с издевательской усмешкой согласился Дордолио. — Но тот, кто одевается, как господарь, обязан и вести себя, как господарь».

«Благородство украшается умеренностью», — поставил точку Рейт и обратился к портному: «Как вы обычно ездите в Сеттру?»

«Я человек без особого «статуса» [6] Вместо слова «статус» портной применил непереводимый каттский термин, означающий общественную репутацию, в той или иной степени приобретаемую или теряемую человеком по мере развития происходящих с ним событий, с учетом различных аспектов «раунда» — неустойчивое, почти эфемерное равновесие между одним и другими, равными ему по «статусу», мгновенно нарушаемое любым намеком на унижение, позор или неспособность найти выход из финансовых или иных затруднений. — езжу как все, монопоездом».

Рейт повернулся к Дордолио: «Если вы намерены лететь в частном воздушном экипаже, здесь наши пути расходятся».

«Прекрасно — только одолжите мне пятьсот цехинов».

Рейт покачал головой: «Так не получится».

«Тогда мне тоже придется ехать монопоездом».

По дороге на вокзал Дордолио проявил, однако, нечто вроде радушия: «Видите ли, яо придают огромное значение последовательности, гармоничному согласованию атрибутов. Вы одеты, как высокопоставленные персоны — не сомневаюсь, что вы постараетесь вести себя соответственно. Все как-нибудь устроится».

На станции монопоезда Дордолио потребовал места первого класса. Вскоре к перрону подъехал, чуть переваливаясь с боку на бок, длинный вагон на двух толстых колесах, напоминавших сдвоенные конусы и перемещавшихся в глубоком клиновидном пазу. Вчетвером Рейт и его попутчики вошли в купе и опустились на красные плюшевые сиденья. С рывком и скрежетом вагон отошел от станции и покатился по пригородной равнине.

Монопоезд заинтриговал Рейта противоречивостью деталей. Вагон приводили в движение компактные мощные моторы сложной конструкции — почему же корпус был сработан так неуклюже? Монопоезд разогнался до крейсерской скорости, чуть больше ста километров в час. Колеса, опиравшиеся на подушку захваченного воздуха, скользили с шелковой плавностью до тех пор, пока не встречался стык между секциями пазов — тут вагон подскакивал и колыхался пренеприятнейшим образом. Рейт предположил, что яо — выдающиеся теоретики, но плохие инженеры.

За окнами простирались хорошо возделанные поля и сады, явно культивировавшиеся с глубокой древности — на Тшае Рейту еще не приходилось видеть столь цивилизованный пейзаж. В воздухе висела дымка, придававшая солнечному свету оттенок старого пожелтевшего стекла, с тенями чернее черного. Монопоезд ворвался в лес, вырвался из леса, промчался мимо фруктовых садов с сучковатыми, скрюченными деревьями под шапками черной листвы, мимо парков и поместий с усадьбами, полуразрушенных каменных стен, поселков, где на первый взгляд не меньше половины домов пустовали. Взобравшись на плоскую возвышенность, сплошь заросшую влажным мхом, монопоезд повернул на север, в край трясин и болот, разбросанных среди осыпающихся обнажений известняка. Не было видно ни души, хотя порой Рейту казалось, что он замечает вдали развалины замков.