Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

«Я привез вести о судьбе его дочери, — сказал Рейт, — и предпочел бы говорить с самим господарем».

Секретарь ответил своеобразным жеманным жестом и исчез. Вернувшись через минуту, он спросил: «Как вас зовут, сударь?»

«Адам Рейт».

«Будьте добры, следуйте за мной».

Он провел Рейта в освещенную дюжиной призматических люстр комнату с обшивкой из резных деревянных панелей, инкрустированных пластинками коричневатой кости. На другом конце комнаты стоял, нахмурившись, болезненно тощий человек в экстравагантном шелковом костюме из восьми черных и фиолетовых частей. Пряди темных курчавых волос спускались ему на лоб, черные глаза, далеко расставленные на широкоскулом лице, смотрели немного искоса и исподлобья. «Скрытный, подозрительный человек», — подумал Рейт. Господарь изучал Рейта, плотно сжав губы.

«Господарь Сизанте, — сказал секретарь, — позвольте представить высокородного Адама Рейта, до сих пор неизвестного. Случайно оказавшись в нашем городе поблизости от Синежадентного дворца, он был рад узнать, что ваша светлость находится во дворце, и поспешил нанести визит».

Наступила тишина ожидания. Рейт догадался, что обстоятельства требуют ритуального обращения. Он сказал: «Разумеется, мне очень приятно, что господарь Сизанте согласился меня принять. Я только что прибыл из Котана».

Рот Сизанте сжался еще плотнее. Рейт понял, что опять нарушил приличия.

Сизанте прервал молчание, сухо и четко произнося каждое слово: «Это заметно. У вас есть новости о госпоже Шар- Зарин?»

Господарь назвал Розу Катта придворным именем. Рейт отвечал столь же ледяным тоном: «Да. Я могу дать подробный отчет обо всем, что ей пришлось пережить, и о ее плачевной кончине».

Синежадентный господарь поднял глаза к потолку и продолжал, не опуская их: «По-видимому, вы претендуете на награду?»

В комнату зашел дворецкий, прошептавший что-то на ухо секретарю. Тот, в свою очередь, приблизился к господарю и тихо передал сообщение.

«Любопытно! — провозгласил Сизанте. — Отпрыск Золотых Карнелианов, некий Дордолио, также предъявляет притязания на награду».

«Отправьте его восвояси, — сказал Рейт. — Знакомство этого субъекта с вопросом носит самый поверхностный характер, что нетрудно доказать».

«Моей дочери нет в живых?»

«Мне очень жаль — она утопилась в приступе психического расстройства».

Брови господаря взметнулись выше прежнего: «Она поддалась эвэйли?»

«Боюсь, что так».

«Где и когда это произошло?»

«Три недели тому назад, на борту фелуки «Варгас», на полпути через Драшад».

Господарь Сизанте упал в кресло. Рейт ждал приглашения сесть, но, когда оно не последовало, решил остаться на ногах. Сизанте сухо произнес: «Надо полагать, ей пришлось подвергнуться глубокому унижению».

«Не могу судить. Ее похитили жрицы-монахини святилища Женских Таинств, я помог ей бежать. После этого она находилась в безопасности, под моей защитой. Она с нетерпением ожидала возвращения в Катт и настоятельно просила, чтобы я сопровождал ее, уверяя, что этим я заслужу ваши дружеское расположение и благодарность. Как только мы отправились в путь на восток, однако, она стала рассеянной, подавленной — и, как я уже упомянул, бросилась за борт на полпути через Драшад».

Пока Рейт говорил, Сизанте то и дело менялся в лице, подавляя самые противоречивые эмоции, по его представлениям одинаково несовместимые с его положением. «И теперь, — отрывисто сказал он, — когда моя дочь умерла в невообразимых обстоятельствах, вы поспешили ко мне за наградой!»

Рейт холодно ответил: «Я ничего не знал тогда — и ничего не знаю теперь — о пресловутой «награде». Я прибыл в Катт по нескольким причинам; наименее важной из них было намерение представиться вам. Я нахожу, что вы не расположены соблюдать правила хорошего тона, общепринятые в цивилизованном обществе, и вынужден удалиться». Попрощавшись коротким кивком, Рейт направился к выходу, но задержался и добавил: «Если вас интересуют дальнейшие подробности, связанные с судьбой вашей дочери, обратитесь к Дордолио, прозябавшему в Коаде без средств к существованию и вернувшемуся за мой счет».

Уже за порогом Рейт расслышал, как господарь прошипел: «Деревенщина!»

В вестибюле ждал дворецкий, приветствовавший Рейта едва заметной улыбочкой. Он указал на тускло освещенный коридор с красными и синими стенами: «Сюда, пожалуйста».

Рейт игнорировал его, пересек парадное фойе и вышел тем путем, каким явился.

Возвращаясь на Овальную площадь, Рейт раздумывал о Сеттре и своеобразном темпераменте ее обитателей. Он вынужден был признать, что план постройки небольшого космического корабля, в далекой Пере казавшийся по меньшей мере целесообразным, теперь представлялся практически неосуществимым. Вместо благодарности и дружеского расположения Синежадентный господарь проявил лишь неприязнь. В том, что касалось технических возможностей яо, Рейт склонялся к пессимизму. Чтобы проверить свое впечатление, он стал оценивать проезжавшие по улице машины. На первый взгляд они функционировали удовлетворительно, хотя возникало впечатление, что конструкторы прежде всего занимались вопросами стиля и элегантности, а не эффективности. Энергия поступала из вездесущих аккумуляторов дирдирского производства. Сцепление, как правило, слегка дребезжало, что с точки зрения Рейта свидетельствовало о небрежном или некомпетентном проектировании. Одинаковых машин не было — по-видимому, каждая производилась индивидуально.

Почти наверняка технология яо не соответствовала целям Рейта. Без доступа к стандартным компонентам, комплектам измерительных эталонов, блокам интегральных схем, структурным моделям, компьютерам, анализаторам Фурье, мощным генераторам магнитного поля и тысячам других приборов, инструментов, калибров и образцов — не говоря уже о знающем и уважающем свое дело техническом персонале — постройка самого примитивного космического аппарата становилась колоссальной задачей, на протяжении человеческой жизни невыполнимой...

Рейт проходил через небольшой круглый сквер, затененный высокими псильями с мохнатой черной корой и листьями, напоминавшими желтовато-коричневую бумагу. Посреди парка возвышался массивный монумент: двенадцать мужских фигур с острыми орудиями в руках плясали с леденящей кровь плавной ритуальной грацией вокруг женского изваяния, высоко воздевшего руки и обратившего вверх лицо, искаженной какой-то всеобъемлющей страстью. Рейт не мог определить выражение этого лица: ликование? Агония?

Скорбь? Блаженство? Как бы то ни было, памятник возмутил его спокойствие и продолжал тихо грызть темный уголок воображения подобно мыши, скребущейся в запертом шкафу. Монумент выглядел очень древним — сколько тысяч лет он простоял? Рейт не доверял своей оценке. Мимо пробежала пара детей — маленькая девочка и мальчик, еще меньше. Сперва они задержались, разглядывая Рейта, потом их внимание полностью поглотили скользящие в танце фигуры и их мрачные орудия. Рейт продолжил путь в безрадостном настроении и скоро вышел к «Приюту путешественников». Ни Траза, ни дирдирмена в гостинице не было. Они, однако, уже сняли номер из четырех комнат с окнами, выходившими на Овальную площадь.