Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

Хельссе, следовавший за господарем по пятам, прошептал ему что-то на ухо. Господарь повернулся к Рейту: «Так-так. Ну что же, можете не вставать. Хельссе, вы позаботились о закусках — что-нибудь подходящее?»

«Разумеется, ваша светлость».

Лакей вкатил этажерку на роликах, предложил блюда со сладкими вафлями, солеными хлопьями съедобной коры, кубиками пряного холодца, графины с винами, кувшинчики с ароматными эссенциями. Рейт согласился попробовать вино. Траз взял бокал сиропа. Аначо смешал в рюмке пару зеленых эссенций. Господарь Сизанте вынул из подставки дымящуюся палочку благовонного курения и стал расхаживать взад и вперед, потряхивая палочкой в воздухе. «У меня для вас неприятные новости, — внезапно сказал он. — Я отменяю все предложения и обязательства. Короче говоря, можете не рассчитывать на получение награды».

Рейт пригубил вина и дал себе время подумать: «Таким образом, вы удовлетворяете претензии Дордолио?»

«Не считаю нужным вдаваться в подробности. Мое заявление следует рассматривать в самом обобщенном смысле».

«У меня нет к вам претензий, — сказал Рейт. — Вчера я пришел сюда только для того, чтобы сообщить новости о вашей дочери».

Господарь Сизанте поднес благовонную палочку к ноздрям: «Эти обстоятельства меня больше не занимают».

Аначо издал неожиданный каркающий смешок: «Не удивительно! Признание их существования означало бы подтверждение вашего обещания».

«Никоим образом, — сказал Сизанте. — Обещание было предназначено только для ушей клиентов Синежадентного дворца».

«Ха-ха! Кто этому поверит после того, как вы наняли убийц, чтобы они расправились с Адамом Рейтом?»

Движение благовонной палочки остановилось, остановился и Сизанте: «Убийц? О чем это вы?»

«Ваш секретарь, — Рейт показал на Хельссе, — заключил контракт о моей ликвидации восемнадцатым методом. Я намереваюсь предостеречь Дордолио: ваша скупость кусается ядовитыми зубами».

Господарь Сизанте обернулся к секретарю, глядя исподлобья: «В чем дело?»

Хельссе стоял, капризно подняв брови: «Я стремлюсь только к выполнению своих функций».

«Излишнее усердие! Вы хотите, чтобы Синежадентный род стал предметом насмешек? Если об этой мерзкой истории пойдут слухи...» — господарь не закончил, замолчал. Хельссе пожал плечами, налил себе бокал вина.

Рейт поднялся на ноги: «По всей видимости, нам больше не о чем говорить».

«Один момент, — коротко сказал Сизанте, — мне нужно подумать... Вы понимаете, конечно, что так называемый контракт о ликвидации — полнейший вздор?»

Рейт медленно покачал головой: «Вы слишком часто меняете свои решения. Я настроен чрезвычайно скептически».

Господарь Сизанте резко повернулся на каблуках и вышел. Благовонная палочка упала на ковер — вокруг нее сразу же стало расползаться тлеющее пятнышко. Рейт поднял палочку и положил ее на поднос.

«Зачем вы это сделали?» — с язвительной усмешкой подивился Хельссе.

«Вам остается только догадываться».

Сизанте вернулся, размашистым шагом направился в дальний угол комнаты, знаком подозвал Хельссе, вполголоса дал какие-то указания, снова удалился.

Хельссе повернулся к Рейту: «Господарь Сизанте уполномочил меня уплатить сумму в десять тысяч цехинов с тем условием, что вы немедленно покинете Катт, возвратившись в Котан на первом паруснике, отплывающем из Верводеля».

«Потрясающая наглость!» — сказал Рейт.

Аначо осведомился деловым тоном: «Сколько, в действительности, он готов заплатить?»

«Господарь не назвал точной суммы, — признал Хельссе. — Он готов сделать все необходимое, чтобы способствовать вашему скорейшему отъезду, остальное его не интересует».

«В таком случае — миллион цехинов, — сказал Аначо. — Соглашаясь с его унизительным планом, мы поступаемся достоинством. Господарю придется раскошелиться».

«Вы цените свое достоинство слишком высоко, — сказал Хельссе. — Двадцать тысяч цехинов — более разумная цифра».

«Недостаточно разумная, — возразил Рейт. — Нам нужно больше, гораздо больше».

Хельссе молча переводил взгляд с одного упрямца на другого. Наконец, он сказал: «Не будем терять времени. С моей точки зрения, господарь Сизанте проявляет излишнюю щедрость, но он не уступит больше пятидесяти тысяч цехинов. Кроме того, будет оплачен ваш проезд в Верводель».

«По рукам, — сказал Рейт. — Само собой, вы должны расторгнуть контракт с Обществом ликвидации по найму».

Лицо секретаря подернулось слабой нервной улыбкой: «Я получил соответствующие инструкции. Когда вы намерены выехать из Сеттры?»

«Примерно через день».

Получив пятьдесят полосок-портмоне по двадцать цехинов с малиновой сердцевиной, Рейт и его спутники вышли из Синежадентного дворца и забрались в ожидавшее черное ландо. Хельссе их не сопровождал.

Ландо катилось на восток в светло-коричневых сумерках под еще темными уличными фонарями — через парки, мимо дворцов и особняков, пестрящих размытыми огнями окон, мимо большого сада, где шумно праздновалось какое-то торжество.

Машина с грохотом пронеслась по выгнутому деревянному мосту, окаймленному уже зажженными светильниками, и оказалась в квартале, тесно застроенном бревенчатыми павильонами с чайными и кафе на открытых, нависших над улицей верандах, потом пересекла район мрачных, полузаброшенных многоквартирных доходных домов и наконец выехала на Овальную площадь.

Рейт спустился с подножки ландо. В прыжке из-за его спины Траз кинулся к молчаливо застывшей фигуре в черном. Едва заметив отблеск металла, Рейт плашмя бросился на землю, но не успел опередить яростную лилово-белую вспышку. Горячий удар обрушился ему на голову. Полуоглушенный, он лежал, пока Траз боролся с неожиданно подвижным противником. Аначо выступил вперед, прицелился тонкой металлической трубкой. Из трубки вырвалась узкая огненная нить, пронзившая плечо нападавшего. Тот выронил лучевой пистолет, со звоном упавший на булыжник.

Рейт приподнялся и встал, еле удерживаясь на ногах. Его висок горел, как ошпаренный кипятком. Резко пахло озоном, жжеными волосами. Траз крепко обхватил фигуру в надвинувшемся на лицо капюшоне. Между тем Аначо конфисковал кошелек и кинжал незнакомца. Рейт подковылял ближе, отдернул капюшон — и к своему изумлению узнал длинноносого человека, еще вчера вечером принимавшего его в центре страждущих невозвращенцев.

Их уже окружали прохожие, сначала опасавшиеся потасовки. Вдали, за Овальной площадью, послышалась резкая трель патрульного свистка. Невозвращенец извивался, пытаясь освободиться: «Отпустите! Меня будут пытать, устрашая культ ужасным примером!»

«Скажите, зачем вы стреляли?» — потребовал Рейт.