Владимир Цыбизов - Тайна «Соленоида» (Иллюстрации А. Сафонова)

— Да я здоров, — благодушно сказал Сомов, когда врач попросила его лечь на диванчик, покрытый простыней. Все же он лег. Врач принялась ощупывать ему живот. Сомов невольно охнул, поморщился.

— Попросите, пожалуйста, Гарбузова, — сказала врач медицинской сестре.

Пришел Гарбузов. Он наклонился над Сомовым, прощупал ему живот и молча посмотрел на врача.

— Можете встать, — сказала женщина Сомову. Оденьтесь.

Пока он одевался, врачи о чем-то вполголоса совещались. Потом женщина сказала Сомову:

— Мы положим вас в диспансер. Вам нужно провериться.

Так Сомов попал в онкологический диспансер к профессору Недоборову в качестве пациента. Увидав газетчика в палате, профессор удивился и спросил:

— Что это вы, батенька, вздумали болеть?

В тот же день Сомова осмотрела Валя. Встретив Недоборова, она спросила:

— Вы уже назначили лечение?

— Нет, — хмуро ответил профессор.

— Разве… мы не будем применять к нему блокаду?

— Нет. У него слабое сердце.

— Будем оперировать?

— Операция ничего не даст. Возможны рецидивы. Я даже уверен в этом. Будем применять лучевую терапию. Распорядитесь, пожалуйста.

Валя сделала шаг к двери, но остановилась, повернулась к профессору, как бы желая что-то сказать, но не решаясь.

— Сергей Сергеевич…

— Да?

— Может быть, попробовать лечить его с помощью концентратора?

— Нет, нет, концентратор еще не готов. Я недоволен им.

Валя ушла. Профессор задумчиво зашагал по кабинету.

Прошло две недели. Сомов все еще лежал в диспансере. Но как он изменился! Прежде он представлял собой плотного человека, от которого веяло силой, здоровьем, жизнерадостностью. Сейчас же на койке неподвижно лежал на высоко взбитых подушках живой скелет, плотно обтянутый желтой кожей. Бескровные, сморщившиеся губы неподвижны, глаза ввалились в орбиты и смотрели оттуда как из глубоких колодцев, ссохшийся желтый нос делал его похожим на мертвеца.

А Недоборов все эти дни почти не выходил из своей лаборатории в институте. Отличительной особенностью ее был стеклянный потолок, одновременно служивший и крышей. Посреди лаборатории стоял громадный прибор, основной частью которого являлась труба двух метров в поперечнике и трех метров высотой. На трубе и на чугунном основании, поддерживающем трубу, были смонтированы различные приспособления, винты, электромагнитные катушки, оптические приборы, зеркала и другие механизмы и детали. Внутри трубы находились трехгранные призмы из прозрачного материала, огромные линзы и рефлекторы. Труба покоилась своими цапфами на двух подставках и с помощью регулировочного винта могла быть нацелена на любую часть неба, открывавшуюся через стеклянный потолок. Впрочем, судя по петлям на огромных рамах потолка, потолок раскрывался. Это был концентратор, изобретенный Недоборовым со своими сотрудниками для лучевой терапии рака.

Река стремительно катила пенистые воды и глухо шумела, точно сердясь на тесные скалистые берега. В этом месте она, выбегая из отрогов Небесных гор, делала поворот и волны с силой ударяли в правый берег, возвышавшийся неприступной гранитной стеной. Вода под ним клокотала и крутилась в бесчисленных водоворотах. И только в одном месте берег понижался почти до уровня реки, образуя там небольшой заливчик. Течение здесь почти не ощущалось, лодка, стоявшая на приколе, не шевелилась.

Неподалеку от бухточки на берегу стояли Строкер — хозяин фактории, красная крыша которой проглядывала сквозь голые ветки березняка, раскинувшегося по берегу, и Томпсон — агент компании «Моррил и К°». Строкер грузен, приземист; его маленькие, заплывшие жиром глазки прищурены и устремлены вдаль, туда, где река терялась за синевой леса. Апрельское солнце играло на его лысом и гладком, как арбуз, черепе. На нем просторный кожаный жилет на оленьем меху, охотничьи сапоги выше колен. За спиной тридцатипятикалиберный ремингтон. Длинные красные руки заложены в карманы брюк, сшитых жилами из невыделанной шкуры молодого лося. Такие брюки не боятся воды. В зубах — окурок сигареты.

Томпсон был человеком, на создание которого природа отпустила всего в меру. Он высокого роста, но благодаря пропорциональному сложению, широкой груди и мощным плечам казался ниже. Широкополая фетровая шляпа коричневого цвета чуть сдвинута на затылок. Точно пригнанная по размерам кожаная куртка с «молниями», закрывавшая торс до пояса, плотно сидевшие на ногах сапоги и бриджи обрисовывали фигуру атлета, где каждый мускул натренирован до предела. В руках у Томпсона была тридцать-тридцатка Винчестера. На ничем непримечательном лице нельзя было прочитать ни малейшей мысли. Бесцветные глаза рассеянно бродили по сторонам. Он прибыл на факторию, чтобы скупить пушнину, а заодно вручить этому нахалу несколько ружей компании «Моррил и К°». Сейчас они вышли на охоту — Строкер пожелал испробовать ружья в деле, прежде чем брать их. Не стрелять же в кусок доски, если за рекой имеются озера, богатые пернатой дичью. Все это, конечно, правильно. Но раз повел на охоту, так веди, а не стой чучелом на берегу и не таращи глаза на воду. Что он там увидал?

Томпсон тоже посмотрел на реку. Насколько хватал глаз, по обеим берегам раскинулись леса. Их темная зубчатая стена то подходила вплотную к самой реке, то синела узкой полосой вдали, как бы давая реке простор для весеннего паводка. Однако высокие берега надежно стерегли ее и не давали разлиться.

Где-то под облаками протрубили лебеди, закричали гуси. Строкер запрокинул голову. На шее образовались толстые багровые складки.

— Какого дьявола мы ждем, мистер Строкер?. любезно осведомился Томпсон, которому уже надоело смотреть и в небо, и по сторонам. Оттого, что мы смотрим им вслед, они не свалятся к нашим ногам.

— Терпение, мистер Томпсон, терпение, пробормотал Строкер, держа окурок в углу рта и опять бросая взгляд на реку. — Я жду с низовья сыновей. Кажется, это их лодка там…

— В такую воду можно сломать шею на порогах.

— Если бы вы знали моих сыновей, мистер Томпсон, вы не сказали бы этого.

— Что же они там делали, мистер Строкер?

Толстяк быстро взглянул на Томпсона, отвернулся, выплюнул окурок и сквозь зубы процедил:

— Все, что придется. У меня не пансион для бездельников.

Они переправились на ту сторону реки. А когда вернулись, сыновья Строкера были уже дома. Вилли сидел на крыльце и чистил ружья. Гарри прятал в кладовую бобровые шкурки.

— Это мистер Томпсон, — сказал Строкер сыну таким тоном, будто они никогда и не расставались. Вилли молча поднялся со ступеньки и пожал Томпсону руку. Мать уже рассказала ему, кто такой этот Томпсон.