Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Павлов, молча, кивал головой, пока Нара не задала ему вопрос, который застал его врасплох:

— Почему ты и твои братья оказались на территории чужих охотничьих угодий. И что случилось с вашими родителями? Павлов онемел. Он не знал, что сказать и неожиданно заплакал. А потом, словно кто-то специально «потянул его за язык», и он заговорил, сильно волнуясь:

— Нашу лодку накрыло большой волной. Меня и моих братьев смыло за борт. Я вцепился за бревно, а братья — в мою куртку. Потом нас прибило к отмели, и там же я увидел нашу лодку, но в ней никого не было. Отец, мать и наша милая Инга, наверное, утонули. Я вычерпал воду из лодки, посадил в нее братьев, и мы продолжили свой путь.

Вода все прибывала и прибывала. Нас вынесло течением в протоку. И я без труда пошел на веслах, как будто направление течения воды внезапно поменялось.

— В этом нет ничего удивительного, — заметила Урсула, — такое часто, например, происходит во время сильного половодья. Но у тебя есть надежда: кто-то из твоих сородичей, возможно, выжил.

— Ужасно, когда видишь своих родных и близких в смертельной беде и не можешь им ничем помочь— всхлипнула Нара и заплакала.

— Мамочка, дорогая, пожалуйста, не реви, — жалобно попросила ее Березка, но не выдержала и тоже разрыдалась.

— Все, хватит, мы не на поминках! — Одернула своих родственников Урсула и предложила: Полагаю, что вам следует укладываться спать. Павлов поддержал ее инициативу, сообщив о том, что в его жилище есть большой спальный мешок, в котором Нара и Березка смогут поместиться вдвоем, а он и Урсула переночуют у костра, благо, что дождя по приметам ночью не предвидится. Прошло еще какое-то время, пока Нара и Березка устраивались ко сну. От приема пищи они категорически отказались, сославшись на какой-то древний обычай. Зато Урсула с удовольствием доела остатки жареной свинины, заодно осведомившись у Павлова, как ему удалось умертвить кабана. И опять его кто-то словно «потянул за язык», чтобы в очередной раз соврать: «Впереди нас плыли кабаны. Целое стадо. Их было так много, что не пересчитать. Потом они выбрали для себя склон, настолько пологий, чтобы они могли выбраться на сушу. Все выбрались, кроме одной свиньи, у которой, видно, была сломана нога. Она бы все равно погибла. Поэтому, причалив к берегу, я оглушил ее веслом, а потом добил копьем». «Интересно! Я множество охотничьих историй знаю, но от тебя услышала что-то новое. Ты даже не хвастаешься, что для молодого охотника просто удивительно. Ой! Что со мной? Мне кажется, что я засыпаю…», — с этими словами Урсула, сидевшая до этого на корточках, оказалась лежащей на спине. Ее тело изогнулось дугой, и до слуха Павлов отчетливо донесся храп. Не успел он удивиться столь стремительному погружению в сон своей соплеменницы, как услышал знакомый голос:

— Простите, Ватсон! То есть Павлов. Вы же совершенно не умеете врать! Настолько правдоподобно, чтобы вам поверили. Сознаюсь. Это я «дергал вас за язык», чтобы вы врали правдоподобно. В противном случае вы бы сейчас плыли вниз по течению этой реки с перерезанным горлом.

— Что-то я вас плохо понимаю — растерялся Павлов, считая, что ему и без постороннего содействия удалось бы обвести вокруг пальца наивных и невежественных туземцев. Бес постарался выразиться точнее:

— Ватсон! Это же элементарно! В ножнах у вашей прекрасной соплеменницы покоится кривой бронзовый нож, похожий на тот, которым пользовались финикийские пираты в горячих абордажных схватках с древними греками и этрусками. А в рюкзаке у нее — прекрасно заточенная бронзовая секира. Разумеется, без рукоятки, изготовить которую для нее — раз плюнуть.

— Причем здесь нож и секира? — пробормотал Павлов, догадываясь, к чему он клонит.

— Ладно, проехали! — со вздохом сожаления произнес бес и, выдержав паузу, обрадовал Павлова известием о том, что Оленина жива и здорова, и огорчил тем, что ее заметили и забрали с собой аборигены из племени орландов.

— А катер где?

— Он утонул.

— А Калаш где?!

— АК-47, увы, наверное, тоже на дне.

— Оленину разоблачат?!

— Не обязательно. Я сделал так, что несколько дней она будет немой, вроде, как от испуга. Она и впрямь страшно напугана. Так, что я даже особенно и не старался. Среди спасателей был ваш дядя Ерофей.

Очень колоритный мужчина. Он-то ее и опознал. И мне следовало бы перед вами извиниться. Оказывается, она — ваша жена.

— Оленина? Моя жена?!

— Да, Оленина, то есть — Ягуана или Инга — ваша драгоценная супруга. Но для ваших братьев-близнецов она — как бы старшая сестра, поэтому я сплоховал. Она из рода Красной Лисицы. Ей 15 лет и она еще не рожала. Кстати, имейте в виду, что самый благоприятный период беременности для женщины каменного века — первые осенние деньки. Все дети, которые рождаются зимой, как правило, умирают от голода и простудных болезней.

— Можно без намеков?

— Можно и без намеков. Впрочем, ваши родственники припоминают, что жила Инга со своим мужем Сорокой, т. е. с вами, как кошка с собакой. И даже его поколачивала. Аборигены показались мне довольно забавными, а некоторые артефакты на месте их оседлого проживания заставили меня пересмотреть некоторые исторические гипотезы, — задумчиво произнес бес и внес уточнение, которое лучше представить дорогому читателю в форме живого рассказа. После короткой паузы разговор возобновился, но уже на другую тему, причем, начался он с неожиданного для Павлова вопроса:

— Дмитрий Васильевич, вы случайно не смотрели американский кинобоевик «Солдат Джейн»?

— Что-то не припомню…

— Фильм, конечно, не шедевр. Вкратце, некая девушка, которую играет замечательная Деми Мур, хочет стать десантником и ни в чём не уступать крутым парням.

— Ну и что в этом особенного?

— Особенное в том, что эта девушка, как и находящаяся в настоящее время в полной отключке Урсула из племени орландов, страдают одной и той же болезнью тестикулярной феминизации. Она же — «синдром Морриса».

— Короче, Склифосовский!

— Короче не получится, поэтому, Дмитрий Васильевич, слушайте меня внимательно. Суть болезни Морриса состоит в дефекте гена, обеспечивающего чувствительность клеток к мужскому половому гормону.

В определенный момент эмбрионального развития возникают мужские половые железы — семенники и начинают продуцировать мужские гормоны.

Однако клетки их не воспринимают. Зато они воспринимают небольшое количество женских половых гормонов, которые имеются в организме любого мужчины. Развивается псевдогермофродит — высокая, стройная, сильная и ловкая женщина с молочными железами, но без матки, с малым влагалищем, имеющая внутри семенники, не менструирующая и не рожающая. Впрочем, и к сексуальной жизни она не способна. В известные вам и мне времена эта болезнь была очень редка — 1 на 65 000 женщин. У орландов — 1 на 5 женщин, а может и 1 на 3.