Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Откуда-то неподалеку раздался протяжный звук рога, на который из приюта Белохвостого Оленя протрубили трижды. Громким лаем залилась вся собачья стая «белохвостых» и куда-то помчалась. Рико и Люк бросили спортивные занятия, прибежали к Павлову и забрались к нему на колени. Сара Гудвин начала хныкать, упрекая его в том, что он уделяет своим братьям больше внимания, чем ей, тогда как она любит его больше всех на свете.

— И я тоже люблю тебя, Сара — пытался он ее успокоить.

— И я стану твоей любимой женой? — обрадовалась Сара.

— Тебе, что, уже замуж захотелось? — изумился Павлов.

— Теку, как сучка. Уже невтерпеж! — простодушно призналась Сара.

— Раньше, чем тебе не исполнится 14 лет, думать об этом не смей!

Понятно?! Иначе верну тебя к твоим сородичам, и ты снова станешь «священной девой» — пригрозил он ей. Сара обиженно зашмыгала носом и посадила к себе на колени Рико, заметив, что ему неудобно держать на себе двух упитанных малышей, растолстевших от орландской каши и блинов с медом. Так они и сидели, с любопытством наблюдая за начавшимся театральным действом, пытаясь разгадать его смысл. Из ворот приюта вышла Лаванда в нарядном сарафане с деревянным подносом в руках. На подносе был круглый хлеб из желудевой муки и глиняная солонка. Следом за ней появился красный от смущения 30-летний Юлий — старший сын Дорофея и Глафиры, по прозвищу Бортник, так как главной его обязанностью был уход за пчелами. Он также занимался всем, что с пчеловодством связано: изготовлением ульев и восковых свечей, приготовлением разных напитков на основе меда: алкогольных (для взрослых) и безалкогольных (для детей). Юлий все время был чем-то занят, и Павлов с ним общался очень редко. У Дорофея и Глафиры было еще два взрослых сына и дочь-подросток по прозвищу Медуница, с которой крепко дружила его Сара Гудвин. Павлов был в курсе, что жена Юлия по прозвищу Гусыня по весне умерла от простуды, оставив ему трех малолетних детей. По достоверным сведениям Гарегина, Лаванда и Глафира пытались сосватать за Юлия какую-нибудь вдову или разведенную женщину, но пока безуспешно. Возможно, что на этот раз им это удалось, и Павлова разбирало любопытство, на ком же Юлия женят: на Арине Вертихвостке из рода Красной Лисицы или на Ксюше Косоглазой из рода Горностая?

Вскоре его любопытство было удовлетворено, но то, что он увидел, повергло его в крайнее изумление, а в глубине души его зашевелилась ревность. Во главе свадебной процессии, идущей в направлении приюта Белохвостого Оленя, он увидел Нару и Березку. То, что невестой является Березка, было понятно без дополнительных разъяснений. На ней был наряд «девственной невесты», сшитый из тончайшей бересты. Рядом с Березкой шла Нара, одетая в халат из тонкой оленьей кожи, украшенный собольим мехом. Их сопровождали сородичи, одетые в праздничные одежды, в количестве десяти человек: пять юношей и пять девушек. У девушек в руках были полевые цветы, а юноши, сгибаясь от тяжести, несли на себе огромные тюки, в которых, вероятно, находилось приданое невесты и подарки родственникам ее будущего мужа. Приблизившись к Лаванде и Юлию, Нара и Березка низко поклонились.

Юлий предложил Наре и Березке отведать хлеба-соли. После этого он взял Нару за руку, и они троекратно поцеловались. То же самое Юлий повторил с Березкой. Затем Юлий и Нара взяли Березку за руки, и повели ее к скамейке, на которой расположился Павлов со своим семейством. Опережая их, к скамейке направились Макар, Демьян и Савелий и окружили ее рыболовной сетью. Павлов догадался, что происходит что-то серьезное. Он попросил Люка слезть с его колен и встал, не зная, что и подумать.

— По сердцу ли тебе девушка, которую мы к тебе привели? — с неожиданным вопросом обратился к нему Юлий.

— Конечно, по сердцу! — ответил Павлов, полагая, что это делается для того, чтобы узнать у него, как авторитетного сородича, личное мнение о Березке.

— Так бери ее себе! Пусть она будет тебе любимой женой, твоим братьям — старшей сестрой, а твоей приемной дочери Саре — доброй мачехой! — с этими словами Юлий Бортник слегка подтолкнул Березку в спину, и она, пройдя через открывшийся проход в сети, бросилась к Павлову на шею, плача от радости. И тут-то до него дошло, почему Фиалка (жена Гарегина) и Муза (жена Корнея) затеяли в его хижине генеральную уборку, а самого его попросили посидеть у ворот приюта на лавочке и понаблюдать за братьями Рико и Люком, которые, якобы, совсем от рук отбились.

Присутствие на церемонии «встречи невесты» Юлия имело еще более прозаичное объяснение: Юлий (вдовец) и Нара (вдова) объявляли о своей помолвке. Из этого следовало, что Юлий становился для Березки отчимом. У орландов не существовало шаблонов, по которым они проводили торжественные церемонии, — все зависело от конкретных условий и обстоятельств, примеряясь к которым старшие женщины родов каждый раз придумывали новый сценарий. В итоге, под веселую песню о рыболове, которого съела пойманная им рыба, Павлов и Березка отправились в приют Белохвостого Оленя в хижину, где он еще совсем недавно, душа в душу, жил с Медвяной Росой. Их осыпали цветами и кричали: «Тили-тили тесто жених и невеста»! Когда Лаванда, открыв дверь, впустила их в помещение, Павлов опешил, — настолько изменилась вся обстановка. На полу лежали медвежьи шкуры, а на кровати — пуховая перина, застеленная тонким льняным полотном. В каждом углу стояла высокая глиняная ваза с ветками пихты и можжевельника. На низеньком обеденном столике было расставлено разное угощение, а под столик был задвинут деревянный таз с водой.

— Желаем любви и счастья! — крикнула Нара, когда Лаванда затворила за молодыми дверь.

— Есть хочешь? — спросил он Березку, не зная, как начать с ней общаться в столь необычной ситуации.

— Не хочу. Помоги мне лучше снять этот наряд. Мне в нем холодно — потупив глаза, попросила его Березка. Снять с невесты «свадебное платье» оказалось делом не простым, так как некоторые его фрагменты были к ней просто приклеены.

— Кто же тебя так нарядил? — поинтересовался Павлов, сдирая с ее спины большой лоскут бересты.

— Ай, больно! — отвечала Березка, пытаясь в это время отстегнуть юбку.

— И замуж за меня тебя, наверное, силком идти заставили — съязвил Павлов и тут же нарвался на конфликт.

— Как тебе не стыдно?! Я по тебе, можно сказать, со дня нашей первой встречи сохну, а ты издеваешься! — возмутилась Березка, отстегнув, наконец, от кожаного пояса берестяную юбку. Юбка свалилась, и ему осталось только развязать узел, скреплявший пояс. На поясе держались колготки из тончайшей бересты. Он и прежде уже видел Березку обнаженной, хотя и не в полный рост, а по пояс.

Это было полтора месяца назад на стоянке Белохвостого Оленя. Он еще тогда подумал, что юная Березка линиями своего тела больше похожа на женщину, чем ее старшая сестра Урсула.