Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

«Патефон, чаще всего трофейный, с ручкой, подобной рукояти, которой заводились автомобили того времени, собирал вокруг себя офицеров и их жен так же верно, как позднее проигрыватель, а еще позднее магнитофон. Танцы под пластинки, разбавленные алкоголем, назывались запросто — „вечеринка“». Ближе к концу советской эпохи «вечеринка», это — уже сборище молодежи у кого-то на дому с громкой музыкой и танцами до упада, иногда с чем-нибудь еще более пошлым, что на сухом языке милицейских протоколов зовется «совместным распитием спиртных напитков» с конкретизацией криминальных последствий. Татьяна Жуганова пишет: «В доме у Бориса гремела музыка. Почти весь класс собрался на вечеринку. Нарядные девчонки, такие непривычные и вдруг такие все красивые, хлопотали у стола и приглашали растерянных и присмиревших мальчишек. Всё шло по программе. Шутки, игры, загадки, танцы.

Сначала многие стеснительно жались в уголке, но после выпитого вина веселье стало шумным. Количество спиртного незаметно пополнилось.

Программа праздничного вечера вскоре была напрочь забыта. Кто-то уединялся и решал свои душевные проблемы, кто-то просто приклеился к столу и не собирался его покидать ни на минуту, кто-то танцевал, забыв про отдых». («Вечеринка») В настоящее время для обозначения вечерней встречи сослуживцев и прочих компаньонов, с целью совместного общения, все чаще употребляют заграничное слово «корпоратив», который, в зависимости от дрескода, то есть формы одежды собравшихся, подразделяется на две категории: «prim» — чопорный и «daft» — придурковатый. Не секрет, что руководители компаний посредством корпоративных вечеринок и праздников стремятся стимулировать своих подчиненных к командной работе и сократить текучесть кадров. Профессиональные устроители «корпоративов», в зависимости от бюджета, предлагают самый разнообразный сценарий их проведения, вплоть до катания на коньках в разгар знойного лета, или пляжную дискотеку посреди суровой зимы. По желанию заказчика каждую корпоративную вечеринку можно сделать чуть более консервативной, или гораздо более зажигательной, неожиданной и совершенно отвязной. Вечеринку, которую организовали Галина Павловна и Марина, в соответствии с современной терминологией, следовало бы отнести к категории «prim», поскольку приглашенные на нее гостьи надели свои лучшие вечерние платья и сделали прически и макияж. На встречу с московским другом, вернувшимся из «китайского плена», пришли почти все: Лена Водонаева, Нина Петрова, Валентина Глушенкова (с мужем), Тамара Романова и Людмила Резник (с мужем). Не хватало только Нары Агикян, трагически погибшей во время страшного землетрясения в Спитаке на второй день после своей свадьбы. За нее, молча, они осушили первый бокал. Из бывших юных корреспондентов «Пионерской правды» профессию журналиста выбрала только Нина Петрова, в 1985 году окончившая журфак Ленинградского университета. Валентина Глушенкова и Людмила Резник окончили медицинские институты и работали врачами, как и их мужья. Елена Водонаева и Марина Князева трудилась на ниве народного просвещения. Тамара Романова стала инженером и работала на Смоленской АЭС, которую, кстати, строил и вводил в эксплуатацию покойный отец Галины Павловны Стручковой — орденоносец и заслуженный работник Министерства среднего машиностроения СССР. Для уравновешивания количества представителей мужского и женского пола Марина Князева по согласованию с Галиной Павловной пригласила на вечеринку своего ухажера — оператора местного телевиденья, который привел с собой двух товарищей: музыкантов местной филармонии, один из которых очень неплохо играл на флейте, а второй на гитаре. Само застолье проходило в самой большой комнате, которую Галина Павловна называла гостиной. На столы по обычаям того времени хозяева выставили все съестные припасы и алкогольные напитки, имевшиеся в наличии. Гости тоже пришли не с пустыми руками: кто с бутылкой водки, кто с дефицитными продуктами и кондитерскими изделиями. В общем разговоре за столом солировала Нина Петрова. Ей была предоставлена роль тамады, с которой она, по мнению Павлова, справилась на «отлично». За годы, прошедшие со дня их знакомства, она превратилась в настоящую секс бомбу, но при этом еще и поумнела.

На все его вопросы она отвечала с юмором и тонкой иронией, например:

— Петрова, ты замужем?

— Нет.

— А почему?

— Да я и не знаю… И пробуют, и хвалят, а не берут! Общаясь с Леной Водонаевой, он, напротив, испытывал некоторую неловкость. Она, конечно, сильно изменилась: не то, чтобы похорошела, а очень даже похорошела, и выглядела моложе своих 25-ти лет. От соседки Марины он уже знал, что она окончила факультет иностранных языков МГПИ имени В.И.Ленина, на пятом курсе вышла замуж за сокурсника-москвича, однако по причине бытовых неурядиц (она жила с мужем в одной квартире с его родителями) ее семейная жизнь не сложилась. Через год после рождения дочери Ани она подала на развод, забрала ребенка и вернулась в Смоленск, несмотря на хорошие перспективы поступления в аспирантуру. В разговоре с ним она призналась, что часто о нем думала и даже разыскала его московский адрес и номер домашнего телефона. Про то, что она приезжала к нему домой и познакомилась с его отцом Василием Дмитриевичем, Лена из скромности промолчала. В половине восьмого вечера к Павлову подошел Дим Димыч и сказал, что его просит к телефону какой-то мужчина, судя по голосу, большой начальник. Он подумал, что это, наверное, его старший брат Сергей, но, когда он взял трубку и услышал знакомый голос Юрия Николаевича Цибикова, ноги его подкосились и он почувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Завтра, в 9.30. я прилечу в Смоленск. Встречай меня у трапа в аэропорту «Южный». Тем же бортом я вернусь в Москву. Пока ситуация под контролем. Следи за собой и не поддавайся панике — сказал Цибиков и после этого в трубке раздались короткие гудки. Павлов вышел на балкон полной грудью вдохнул свежий воздух.

Только что прошел сильный, но короткий дождь. Вечернее небо освобождалось от туч, позволяя заходящему солнцу бросить на землю прощальные лучи света. Где-то он уже видел такую картину с высоты окна третьего, как и сейчас этажа, но только внизу под окнами находился не вытоптанный пустырь, а аккуратно разбитые клумбы и молодые сосенки. Из гостиной полились звуки флейты, зазвучала гитара, и он услышал незнакомую ему песню на стихи поэтессы Дины Пеньяранда: