Яна Завацкая - Холодная зона

— Да честно говоря, вообще никак, — беспомощно произнесла Ли, — я не думала об этом, понимаешь?

А если и думала, мысленно добавила она, то не всерьез. И не оформленно. Не так, чтобы об этом можно было с кем-то говорить.

Гуля, закинув голову наверх, смотрела на ковш Медведицы, на привычные ориентиры созвездий, разметившие черные небеса.

— Не понимаю я тебя, — сказала она с досадой, — в общем, Валерка очень хороший парень. Мечта! Ты просто еще жизни не знаешь совсем, вот и дергаешься! А я за вас очень рада! И пусть у вас все получится.

Экзамены навалились как марафон. Не то, чтобы они были уж слишком трудными — материал Ли хорошо знала. Никто не выпустил бы на экзамен школьника, совсем не знающего материал. Но работать приходилось много.

Выпускники уже не трудились на производстве, их освободили от обязательного спорта и военки. Даже Ресков не требовал больше ходить на занятия. Правда, рекомендовали все же заниматься любимым видом спорта для отдыха — но Ли было не до того.

Началось все как раз со сдачи спортивных нормативов, а через неделю военки. По военке уже надо было подготовиться — но это элементарно: всякие там поражающие факторы, правила поведения в зараженных зонах, защита от всех видов ОМП, виды отравляющих веществ, словом, полезные вещи, которые нужно знать каждому. Кроме того, сдали матчасть оружия, стрельбу. После этого выпускник получал зачет и имел право пойти служить в армию, получив элементарную подготовку.

В армии, конечно, в большинстве мест еще придется проходить четырех-, а то и шестимесячную учебку.

Затем сдавали цикл «Жизнь», в который входили салверология, основы медицины, основы безопасности и здоровый образ жизни. И здесь тоже результатом был зачет, а не оценка. Ли вошла в третью группу по экзаменам, и сдавала каждую среду, а Валера был во второй — его экзамены проходили по вторникам. Работа длилась весь день. На «Жизни» Ли ответила на вопросы по анатомии мозга и физиологии мышечной деятельности, на первой помощи остановила у манекена «кровотечение» с помощью жгута и рассказала о порядке оказания помощи; показала, как умеет пересаживать больных с кровати на кресло. Напоследок она рассказала о потребностях человека в белках, жирах и углеводах и показала элементарный комплекс упражнений утренней зарядки.

После этого началась подготовка к самым сложным, теоретическим экзаменам по школьному курсу. Их было всего три — но каждый по целому ряду предметов. Правда, от первого экзамена Ли была освобождена, так как математику, физику и астрономию сдала еще в прошлом году. Еще она собиралась сделать сертификат за первый курс математической профшколы — но так и не собралась. А теперь ей было не до того.

Надо было готовиться к сдаче гуманитарного цикла, а потом — естественного. Ли поднималась с восходом солнца, усаживалась за монитор и зубрила. Да, разумеется, с использованием суперметодик и интуитивных методов — но учить-то надо было все равно. Повторять. Восстанавливать в памяти. Тренироваться в воспроизведении. Так она занималась по десять часов в день, а потом за ней заходил Валера.

Они целовались на берегу озера, забравшись подальше от купающихся малышей. Заплывали в вечернюю зорьку, по алой дорожке на воде, и соединялись над глубиной, вплетаясь друг в друга, ныряя и снова выплывая наверх. Они забирались на ближайшие холмы, сидели на камнях, глядя на умопомрачительные закаты — и тут Ли почему-то вспоминался Бинх, и казалось, что Бинх по-доброму улыбается ей. Валера таскал каждый день нарванные где-то букеты, и вся комната была этими букетами заставлена, ей улыбались ромашки, васильки, тысячелистник. Валера часто брал гитару, и она слушала его песни — только она и лес. Слушала и подпевала тонким голосом. Валера говорил, что надо бы им порепетировать вместе. Ли только смеялась — ну какая из нее певица?

— Нормальный у тебя голос. Красивый, — сердился он, — ну что ты за спящая красавица такая?

Он считал, что Ли не ценит и не любит себя. Возможно, думала Ли, он не так уж далек от истины.

— Тогда почему же ты любишь меня? — спрашивала она, прыгая по замшелым камням.

— Потому что ты классная. Ты красивая. Ты вообще такая единственная.

Ли было необыкновенно приятно.

Иногда она замечала на себе чьи-то не очень приветливые взгляды. А однажды, обалдев от повторения корейской грамматики, полезла в субмир и наткнулась на чей-то анонимный чат.

«Уж что такого в этой Морозовой? Красавица прямо!»

«Я тоже не понимаю, что он в ней нашел».

«Не родись красивой, как говорится».

Но друзья — Гуля, Сергей, Ринат, Юлька — радовались за нее и смотрели со значением на все происходящее. Особенно восторгалась Гуля.

— Вы прямо созданы друг для друга!

Ей, похоже, нравилось, что теперь и ее лучшая подруга-не-разлей-вода обрела пару.

Ли переживала бы из-за всего этого больше, если бы не экзамены. Время и силы оставались только на учебу — и на восхитительно красивые вечера с Валерой, на светлую позднюю весну.

На стене у Валеры висел увеличенный портрет Ли. На этом портрете она не узнавала себя. Она была ослепительно красивой. Фото сделал Валера в тот самый вечер 7-го мая. Там, на фото, была принцесса со светлыми летящими волосами, нежным тонким лицом, в кружевах и оборках, с яркими, призывно приоткрытыми губами. Если приглядеться, конечно, из-под кружевных рукавчиков выглядывали заметные мышцы; но все-таки это была не Ли. Это была какая-то красотка из фильма.

Ли себя вовсе такой не ощущала.

Они сидели в широком кресле, втиснувшись в него вдвоем, в окно барабанил дождь. У Ли кружилась голова от поцелуев, от тепла, струящегося через них потоком. Она откинула голову на плечо Валеры, и тот гладил ее руки, шею, осторожно касался груди, но Ли вздрагивала от этого.

— Моя спящая красавица, — пробормотал он, — когда же ты проснешься?

— А если я никогда не проснусь? — спросила Ли. По стеклу скользили дождевые светлые струи, — если я совсем не такая, как ты думаешь? Может быть, я всегда останусь такой, как сейчас.

— Но почему, Лийка? — спросил он, — ты не любишь меня?

— Люблю, — сказала Ли, помолчав. Слово ударило, как колокол. Люблю, поняла она. Этот человек в моей жизни — навсегда. Даже если мы расстанемся и не увидимся больше.

— Ты не любишь себя, — тихо сказал Валера, — и с этим трудно что-то сделать. Но кто сделал это с тобой?

Ли молчала, положив голову ему на плечо. Ей вдруг захотелось уснуть вот так, на руках у любимого. Отвечать на его вопрос? Кто сделал это с ней? Она вздрогнула, вспомнив дуло «Кедра» и обжигающий удар в лицо, тяжелое мужское дыхание, ботинок с рубчатой подошвой. Ужас, когда стало нечем дышать, невыносимую боль…