Яна Завацкая - Холодная зона

Но это случилось не тогда. Это было лишь продолжением. Было что-то еще раньше — то, что давно забыто и выброшено за ненадобностью. Ребенок учится доверию и любви, когда его обнимает мать, берет на руки и целует отец. А когда нет воспоминаний, даже скрытых, даже приблизительных, ни об одном таком объятии, ни об одном мгновении нежности, когда вся материнская любовь — «мы тебя кормим, мы тебя обеспечиваем, тебе все завидуют, а ты!» — то ничему такому ребенок не учится. И не научится никогда. Вероятно, ни мать, ни отец ни разу не обняли ее с любовью, да, бывает ведь и такое — вроде как ребенок нужен, ребенком гордятся, а вот простой любви и нежности нет. Надо забыть, выбросить из головы. Мало ли что? Она теперь взрослый, независимый человек. У нее есть отношения с матерью. Родители наказаны за преступление против народной собственности. Отбывают наказание, скоро выйдут. Продолжатся холодноватые вынужденные редкие встречи — ведь это все равно родители, Ли обязана их поддерживать, общаться. Вроде и есть родители — а на самом деле нет.

Да, она работала над этим у психолога Лиды, она научилась с этим жить. Но все равно у нее не было детства.

Ли стиснула зубы и ткнулась носом в плечо Валеры. Не хватало еще начать реветь. На самом деле внутри целая лавина боли, и стоит немножко дрогнуть плотине, как все это хлынет наружу.

Кто сделал это с тобой?

Может быть, если бы Валера задал еще один вопрос, Ли разревелась бы ему в плечо. Может быть, все сложилось бы иначе. Но Валера бодро произнес.

— Ну ничего! Спящая красавица еще проснется. Ты же еще девчонка совсем. Все будет хорошо! Пошли кофе пить?

В гуманитарном цикле Ли написала сочинение по романам Ефремова «Туманность Андромеды» и «Час Быка», сделала перевод с корейского, поговорила по-корейски с экзаменатором, а затем прослушала и записала рассказ на немецком — она выбрала для экзамена этот язык ФТА, так как в английском чувствовала себя менее уверенно. Во второй половине дня она сделала политико-экономический анализ Китая во второй половине ХХ века, рассказала о древних Афинах и о законе отрицания отрицания. Она получила десятку за языки, восемь за сочинение, десять за знание научного коммунизма и по семерке за экономику и историю.

Все последующие вечера Валера занимался с ней по своему любимому естественнонаучному циклу. Днем Ли тоже готовилась, но после занятий с Валерой стала чувствовать себя в молекулярной биологии, генетике, биохимии куда увереннее. В конце концов, она тоже помогала ему готовиться по астрофизике!

Почему-то они охотнее проводили время в комнате Валеры, чем у Ли. Может, потому, что в ее комнате не было отдельного балкона — а на балконе Валеры так удобно было сидеть вечерами обнявшись, глядя в звездное небо. Потом они переходили в комнату, целовались там.

Нравы в коммуне были довольно свободные, ограниченные только строгим требованием обоюдного желания. Ли знала, что некоторые занимаются «этим» уже лет с четырнадцати. Если не раньше. В конце концов, знания о контрацепции входили в обязательный цикл «Жизнь». Как ни странно, полная свобода отношений вовсе не приводила к повальной распущенности — большинство девочек, да и мальчиков, как и Ли, к выпуску еще оставались совершенно невинными.

Весь строй жизни в коммуне просто не оставлял много времени на сексуальные переживания, а товарищеские отношения не допускали распущенности и цинизма.

Это случилось в последний вечер перед экзаменом Ли. Они скромно отпраздновали сданный сегодня последний экзамен Валеры — по гуманитарке. Выпили по бокалу разрешенного легкого вина. Погода не позволяла сидеть на улице, шел дождь, и они уселись за письменным столом — повторить все темы по биологии, в которых Валера так хорошо разбирался.

К полуночи Ли сказала.

— Слушай, у меня мозги уже дымятся и паром выходят через уши. Я ничего не знаю! Как завтра сдам — не представляю даже!

— Да все ты знаешь, — засмеялся Валера, — ты уже заучилась просто, бедненькая ты моя! Пойдем отдохнем.

Они плюхнулись на постель, покрытую имитацией бараньей шкуры. В затуманенном мозгу Ли плыли какие-то спирали РНК, крутились лизосомы, из них медленно выползала белковая цепь… рецепторы влажно и призывно раскрывались и захватывали белок трансмиттера. Поцелуи Валеры были нежными и легкими, и Ли стала отвечать с неожиданной страстью. Его пальцы начали расстегивать синюю форменку.

Это было восхитительно и прекрасно — его тело, твердое, как гранит, и теплое, как солнечный луч. Вот как это бывает, подумала Ли. Больше она не могла ни о чем думать, из ее головы исчезли все знания, все радикалы и окончания, все аминокислоты и сахара, а уж химия, которую она учила утром, улетучилась окончательно.

Они лежали в полной, абсолютной темноте, но зрение было не нужно, потому что тактильное ощущение заменило все остальные. И еще отчасти обоняние. Должно же быть больно, подумала Ли. Но больно не было — разве что самую малость.

— О вселенский разум, — сказала она, — если я завтра смогу сдать экзамен — это будет чудо.

И назавтра она экзамен сдала. Неожиданно для себя даже хорошо. Шестерка получилась только по ботанике — попался неудачный вопрос. По химии семь, по общей биологии — восемь, а по молекулярке и генетике — все десять баллов. Ли отвечала на вопросы не задумываясь, интуитивно, и ей казалось — она может все. И все это теперь не имеет никакого значения. Голова все еще кружилась.

Она выскочила из зала, не замечая никого вокруг. Валера ждал ее — он подхватил Ли на руки и закружил.

— Ну как, ну как? — вокруг столпились друзья. Ли посмотрела на них, на Валеру. Лицо ее сияло. Глаза сверкали, щеки горели румянцем. «Это самый счастливый миг моей жизни», вдруг подумала она, и мгновенная острая грусть пронизала сердце. Это счастье, которого больше не будет.

— Все хорошо!

Она взяла Валеру за руку, и вдвоем они вышли в летний вечер.

— Галактика, какое счастье! Мы свободны! Скоро получим аттестаты. Мы свободны, мы все сдали! Даже не верится!

— У нас еще так много дней впереди, — пробормотал Валера. Она посмотрела на него и кивнула.

— Целая вечность!

Они снова спустились к озеру, побрели по лесной тропинке.

— Лийка… я тут подумал. Давай подадим заявление куда-нибудь, чтобы в армию вместе?

— Отличная идея, — согласилась она, — но мы же не обязательно будем вместе! Куда направят. Даже не факт, что в одной части.

— Все равно, если мы будем служить поблизости, то сможем хоть встречаться.

Новое, незнакомое предчувствие ледяной иглой прокололо сердце. Ли остановилась.

— Ты чего? — удивился Валера.

— Ничего. Все нормально. Конечно, подадим заявление вместе. Ты бы где хотел служить? Давай на Дальний Восток?