Митчел Уилсон - Живи с молнией

- Что бы вы там ни говорили, но людям, интересующимся атомной энергией и обладающим соответствующей подготовкой, эта работа сулит блестящие перспективы. Вот у вас есть опыт работы в промышленности - это вам очень пригодится.

- Наконец-то мы добрались до меня, - улыбнулся Эрик.

- По-моему, мы все время говорили о вас, - возразил сенатор, взглянув на часы. - К сожалению, я должен идти. Вот о чем я попрошу: не могли бы вы письменно изложить мне ваше мнение о том, что и как нам следует делать, иными словами, написать небольшую докладную записку?

- Докладную записку? - протянул Эрик. - Ведь это потребует массу времени и труда.

- Хорошо, в таком случае не надо писать. Просто подумайте об этом, и мы еще раз поговорим. Давайте встретимся, как было условлено, - в четверг, в одиннадцать часов.

- Думать-то я буду, но ответьте мне на один вопрос, сенатор: почему вы пригласили меня?

Сенатор снова заморгал.

- Я... я не понимаю...

- Почему вы решили выбрать именно меня? Почему Эрик Горин, а не кто-нибудь другой?

- О!.. - Хольцер коротко рассмеялся от облегчения. - Потому, что ваша речь, так же как и все ваше прошлое, произвела на нас самое благоприятное впечатление.

- Это очень лестно, - сказал Эрик. - Но, видимо, речь моя оставила у вас не настолько сильное впечатление, чтобы принять мои советы.

- Все же мы считаем, что в своем выступлении вы обнаружили чрезвычайно здравые взгляды на проблему.

- Но не настолько здравые, чтобы убедить вас, - с любезной улыбкой настаивал Эрик. - Вы упомянули о моем прошлом. Что же именно, по-вашему, говорит в мою пользу?

Хольцер пожал плечами и сделал широкий жест.

- Общее впечатление. Мы, конечно, знаем о вашей работе в Колумбийском университете, и ваша деятельность в промышленности нам также достаточно известна - мы знаем о вашем сверхскоростном фрезере. Видите ли, у вас большой и разносторонний опыт. Другие этим похвастаться не могут. - Он встал. - Итак, до четверга. Жду вас у себя в кабинете. Давайте перенесем наше свидание на час дня и позавтракаем вместе?

Эрик кивнул.

- И начинайте думать, ладно?

- Я только этим и занимаюсь, - медленно улыбнулся Эрик.

9

Как только сенатор ушел, непринужденная уверенность Эрика моментально уступила место жгучему недовольству своим поведением во время этого разговора. Он злился на себя. Ведь он примчался в Вашингтон с одной только целью - получить это место, невзирая ни на какие соображения. Самое главное - работа и деньги, а все остальное - ерунда. Он поверил в эту истину с той ночи, когда умер Фокс. И все-таки, очутившись лицом к лицу с сенатором, он вел себя так, словно жизнь ничему его не научила. Он держался слишком неприступно. Возможно, это было бы неплохой тактикой для предварительных переговоров, если б сдержанность его была намеренной, но ведь это вышло нечаянно и, конечно, могло только ожесточить сенатора. А ведь Хольцер не дурак, и Эрик боялся, что после сегодняшнего разговора сенатор под внешней любезностью затаил вражду к нему. Если так, значит, Эрик испортил все дело. Он проклинал себя за дурацкое упрямство.

В машине по дороге к Тони Эрик без конца взвешивал то, что он говорил сенатору и что должен был бы сказать, потом вдруг сразу решил выбросить из головы эти мысли. Хорошо зная себя, он понял, что в таком состоянии совершенно бесполезно терзать себя противоречивыми доводами. Он слишком мало обо всем этом знает, чтобы прийти к какому-то окончательному решению, и сейчас никто ему так не нужен, как Тони. И очень хорошо, что до встречи с Тони он повидался с сенатором. Теперь Эрик уже с нетерпением думал о предстоящем вечере. Выходя из машины у подъезда высокого дома, Эрик твердо знал, что он хочет и что ему делать. Поднявшись наверх, он позвонил и еще за дверью услышал голос и смех Лили. Она сама открыла ему. На ней было серое шерстяное платье; светлые белокурые волосы были собраны на макушке в пучок и перехвачены черной ленточкой.

- Наконец-то, - сказала она, улыбаясь. - Мы давно уже вас ждем! Вы оказались таким скрытным, что в поезде мне и в голову не могло прийти, зачем вы едете в Вашингтон, пока мне тут не объяснили ваши истинные цели. Мне сказал об этом Тони. А вы отделывались от меня болтовней, подумать только! Ловко вы меня одурачили.

- Если это так, - усмехнулся Эрик, - значит, я впервые в жизни поступил, как хорошенькая женщина.

Лили широко раскрыла глаза.

- Боже мой, - пробормотала она. - Нет, вы должны войти как можно скорее!

Ее щебечущий голосок звенел еще беззаботнее и веселее, чем днем, в поезде. До сегодняшнего дня Эрику никогда не случалось разговаривать с Лили, но он инстинктивно понял, что такое подчеркнуто легкомысленное лукавство вовсе для нее не характерно. По-видимому, это была своего рода защитная маска, и, догадавшись об этом, Эрик почувствовал себя неловко. Не найдя подходящего ответа, он молча улыбнулся.

Он вошел в светло-серую переднюю, положил шляпу на зеленый мраморный столик и стал снимать пальто. Наконец вышел и Тони. В передней горел слабый свет, и в первую минуту Эрику показалось, что Тони совсем не изменился. Потом он разглядел у него второй подбородок - Тони заметно пополнел.

- Как я рад вас видеть, - сказал он, пожимая Эрику руку, словно приход старого приятеля принес ему огромное облегчение. - И то, что вы пришли именно сегодня, - хорошая примета.

Тони взглянул на Лили и взял ее под руку. В этом жесте была какая-то жалкая робость, как будто он не был уверен, что ей это приятно.

- Судьба моя, наконец, решилась, - смущенно сказал он.

Лили легонько высвободила руку; Эрик невольно вспомнил нежный взгляд, которым она смотрела на незнакомца, несколько часов назад встречавшего ее на вокзале. Она отстранилась от Тони, улыбка ее стала холодной, а в глазах появилось непроницаемое выражение.

- Тони, я уже все рассказала доктору Горину в поезде. Что вы выпьете, доктор Горин?

- Все, что хотите, но только после того, как вы расскажете об истинных целях моего приезда в Вашингтон. Я буду так рад, если кто-нибудь мне их объяснит.

- О, спросите у Тони, он знает, - небрежно бросила она.

- Вы ошибаетесь. Лили, - заметил Тони. - Это знают только Эрик и Хольцер. Я лишь краем уха что-то слышал вчера. Я надеялся, что вы сами мне расскажете, в чем дело.

Эрик усмехнулся и покачал головой.

- Если вы еще вчера что-то слышали, значит, вы узнали о моих делах значительно раньше меня, поэтому я вам ровно ничего не могу сказать о том, что, по-видимому, меня касается. О себе я узнаю последний.

Вслед за Лили Эрик прошел в гостиную. В углу ее стоял четырехугольный обеденный стол, накрытый на пять приборов и освещенный четырьмя свечами. Эрик повернул голову, и сердце его дрогнуло - он увидел Мэри Картер. Мэри сидела в кресле напротив какого-то уже немолодого человека, и оба смотрели на него. За эти годы Мэри как-то потускнела, но держалась очень самоуверенно. Эрик улыбнулся ей; человек, сидевший напротив, поднялся ему навстречу, и Эрик перевел на него взгляд. Это был высокий худощавый мужчина с сильной проседью, в поношенном английском костюме. Эрик сразу же узнал в нем незнакомца, встречавшего Лили на перроне, но решил не показать вида, что был свидетелем их встречи.