Митчел Уилсон - Живи с молнией

- Не знаю, Эрик...

- Если б только у нас было такое место, где мы могли бы побыть вдвоем, все было бы иначе. Мы бы не чувствовали себя такими неприкаянными. Ты иногда думаешь, что мне с тобой плохо. Это неправда. Мне с тобой чудесно. Я даже не представляю, как бы я мог жить без тебя. Плохо то, что мы не можем пожениться. А что, если мне уйти из общежития и снять себе комнату?

- Это невозможно, - возразила Сабина. - Ведь мы уже об этом говорили. Аспирантская ставка - тысяча долларов в год, значит, меньше двадцати долларов в неделю. Из них ты шесть долларов платишь за комнату в общежитии, на еду и сигареты уходит полтора доллара в день, всего шестнадцать пятьдесят, и остается у тебя только три пятьдесят.

- Почему же мне эти три пятьдесят не платить за комнату? Если прибавить то, что я плачу сейчас, получится сорок долларов в месяц.

- Да потому, что у тебя их фактически нет, - ответила она. - Ты должен каждую неделю откладывать один доллар на черный день, тебе нужно время от времени стричься, а скоро тебе понадобится новый костюм.

- Зачем? И этот хорош.

- Да, но надолго ли тебе его хватит? Будь же практичным, Эрик. Если бы я думала, что мы можем прожить на твои двадцать да на то, что я выкрою из моих восемнадцати, я сама давно попросила бы тебя жениться на мне. Но я должна почти все деньги отдавать семье.

- К черту практичность, если в результате получается, что из-за долларов и центов двое влюбленных не могут жить вместе! А как же живут другие? Или мы должны ждать, пока начнется следующий период процветания?

- Вот что, - сказала она наконец, глядя прямо перед собой. - Я давно уже об этом думаю, и теперь, когда ты побывал у нас, я хочу с тобой поговорить. Мы можем пожениться, если, конечно, ты этого хочешь, осторожно добавила она.

- Разумеется, хочу!

- И жить у меня. Мы могли бы поселиться в моей комнате. Места в ней хватит. Джо и Мэри живут же в своей. - Она нерешительно взглянула на него. - Мог бы ты на это согласиться? Ты сказал, что тебе понравилась моя семья.

- Очень понравилась, - подтвердил он. - Они чудесные люди, но...

- Ну, и все, - быстро сказала она. - Я спросила просто так, на всякий случай. Не надо ничего объяснять.

- Нет, я должен объяснить, - резко сказал он. - Ведь тебе обидно. Я же чувствую это, и ты напрасно говоришь таким веселым голосом. Понимаешь, Сабина, моя работа начинается, когда я прихожу домой. Мне не захочется каждый день после обеда играть в покер. Это хорошо изредка, но мне нужно много читать. Нужно просматривать письменные работы и делать еще миллион дел, над которыми надо сосредоточиться. Кроме того, жить с ними - это совсем не то, что жить одним. Ты сама знаешь.

- Я это давно поняла, - грустно призналась она. - Но я думала, что ты как-то сумеешь это уладить. Все-таки я рада, что ты сказал одну вещь. Мне это так приятно.

- Что именно?

- Ты сказал, что тебе трудно не из-за меня, что в этом виноваты обстоятельства. И это правда, потому что, будь вместо меня другая, было бы то же самое.

- Что? Да как же может быть то же самое с другой. Никого, кроме тебя, мне не нужно. И не огорчайся, - сказал он, - мы придумаем, как сделать, чтоб быть вместе, или просто подождем, пока это будет возможно. Если б я только знал наверняка, что ты захочешь ждать, - мне больше ничего и не надо.

- О, нашел о чем беспокоиться, - мягко сказала она. - Разве я стала бы так поступать или говорить, если б я не была готова ждать хоть сто лет?

Он на ходу крепко сжал ее руку.

- Слушай, - задумчиво сказал он, - если я буду работать девяносто шесть часов в сутки и подгонять Хэвиленда кнутом, нам придется ждать меньше ста лет!

2

На следующее утро Эрик явился к Хэвиленду. По-видимому, Хэвиленд вчера, как и много дней подряд, работал допоздна - он выглядел бледным и изможденным. Даже элегантность его как-то потускнела. Присев на табуретку, чтобы рассказать Эрику о ходе работы, он то и дело потирал лицо и глаза, стараясь согнать усталость.

- Большая часть основных деталей уже на месте, - сказал Хэвиленд. Остальные будут скоро готовы и доставлены через одну-две недели. Сейчас нам нужно определить расположение деталей, а затем приступить к сборке.

- Значит, все прекрасно, - сказал Эрик. - Ведь сборка пойдет уже автоматически.

- Нет, - сказал Хэвиленд, - тут-то и начнется главная работа. Мы соберем основные узлы, потом вмонтируем в них измерительную аппаратуру. Теперь все будет зависеть от техники, - продолжал он. - Можете на время совершенно забыть теоретическую физику, забыть об атомном ядре. Отныне нам предстоит заниматься чисто техническим трудом, почти не требующим научных знаний. На этой стадии уже нет смысла обращаться к помощи слесарей и стеклодувов, потому что в процессе работы нам придется изобретать, а изобрести то, что нужно, можно, лишь зная общий план. Знаем же его только вы да я. Так что достаньте себе комбинезон и приготовьтесь к грязной работе. Образ ученого в белоснежном халате - это годится только для фармацевтов и для рекламных картинок, а мы с вами будем иметь дело с гаечными ключами, отвертками, паяльными лампами и токарным станком. Понадобится ползать по полу - будем ползать. Теперь нам пригодятся ваши замечательные технические навыки, которые вы приобрели осенью в мастерской. Вы там хоть чему-нибудь научились?

Эрик засмеялся.

- Это будет видно по работе.

- Ладно, посмотрим. Вот вам несколько эскизов собирающих сеток и опорных стоек. Сделайте их из латуни, допуск здесь правильный. Если указано плюс или минус одна тысячная дюйма, значит, именно так и должно быть. Штуки две вы наверняка испортите, прежде чем добьетесь точности.

Хэвиленд переоценил умение Эрика. Он испортил не две, а пять деталей, прежде чем ему удалось соблюсти расчеты. Но следующая порученная ему деталь далась уже гораздо легче, а третью он сделал только после двух неудачных проб. Работа пошла на лад.

Токарный, сверлильный и фрезерный станки постепенно раскрывали перед Эриком свои секреты. Если станок был налажен как следует, резец выбран верно и установлен под правильным углом, а шпиндель вращался с должной скоростью, то работа спорилась под мерное гуденье мотора. Медная, латунная или стальная стружка тонкой нескончаемой лентой вилась из-под резца, бесформенный кусок металла постепенно приобретал нужную форму. Но при малейшей ошибке станок начинал шумно протестовать, оглашая мастерскую неровным стуком. Этот шум приводил Эрика в исступление - он означал, что энергия станка направлена неверно и стремится вырваться из-под контроля.

Несколько недель подряд Эрик изучал технические свойства разных металлов, словно вникая в характеры старых знакомых. Медь так мягка и податлива, что с ней надо обращаться ласково. Латунь - удобный, хрупкий материал, с ней легко и приятно работать. Стали обнаруживали самые неожиданные качества - одни оказывались твердыми, другие - мягкими, с вкрапленными в них твердыми узлами. Когда Эрику приходилось работать с никелем, его положительно охватывал ужас. Он предпочитал работать со стеклом, так как в этом деле мог показать свою сноровку, и, когда Хэвиленд заметил ловкость Эрика, он всецело поручил ему высоковакуумную часть насосной системы.